— Достаньте его в другом месте. Купите.

— Хорошо. Я постараюсь.

…Свободный вечер Дарлинг начался со звонка Шону Барберу. Представившись, она сообщила ему, что Костас принимает предложение жены Шона, оно все еще в силе? Несколько секунд в трубке не было слышно ничего, кроме шороха и потрескивания, после чего последовал вопрос:

— Вы будете вдвоем?

— Да. К которому часу нам нужно подъехать и куда?

Еще через несколько секунд Шон выдал адрес, судя по голосу, с не очень большой охотой.

— Мы планируем начать в районе семи.

— Отлично, в семь. Всего доброго, Шон, до завтра.

Покончив с англичанином, Дарлинг тут же набрала Дениса Ильича.

— Ты, кажется, что-то говорил относительно вечера, — сказала она без всяких предисловий.

— У меня не занят, — радостно откликнулся проклятый идиот. — Вернее, было одно дельце, но ради тебя я могу его и задвинуть.

— Было бы неплохо.

— Тогда я заеду за тобой в отель. Или лучше сказать — за вами?

— Я буду одна.

— Круто! Когда подать машину?

— Давай через полчаса.

— Круто! Через полчаса буду как штык!..

Все это вовсе не было круто, и перспектива потратить пусть и небольшую часть своей жизни на идиота не прельщала Дарлинг, но… Денис Ильич — близкий приятель английской борзой и наверняка вхож в дом. Следовательно, он знает и Даша. И из него, при правильно рассчитанной стратегии, можно будет выдоить кое-какую информацию о семействе Барберов. Неполную и, скорее всего, не очень достоверную, но это лучше, чем ничего.

Через полчаса Дарлинг уже садилась в чисто вымытый (и когда только идиот успел подсуетиться?)«Фольксваген» Дениса Ильича. Сам Денис Ильич тоже сиял не хуже своей таратайки. Вместо нелепого дневного костюма с галстуком на нем была цветастая гавайская рубаха навыпуск и длинные, по колено шорты со множеством карманов. И только кроссовки остались прежними. Теперь из них торчали белые махровые носки.

— Куда двинем? — спросила Дарлинг, набрасывая на себя ремень безопасности.

— В одно центровое место. Тебе понравится.

«Центровое место» оказалось уютным трехэтажным особняком в колониальном стиле на набережной Меконга. О Меконге, а заодно об особенностях Камбоджи вообще и Пномпеня в частности Дарлинг успела узнать по пути. Как и о мопедах с крытыми повозками — их Денис Ильич отрекомендовал «тук-туками». Все это вместе характеризовалось двумя словами — «полная шняга». Приехать сюда туристом и пошастать по местным достопримечательностям — еще туда-сюда, но жить здесь постоянно не у каждого хватит терпения и сил. До Пномпеня Денис Ильич успел пожить во вьетнамском Сайгоне, который нравился ему не в пример больше нынешнего места дислокации, хотя и тоже был шнягой.

— Но не полной? — уточнила Дарлинг.

— Нет. Просто шнягой.

Высказавшись в таком незатейливом ключе, Денис Ильич неожиданно переключился на сравнительные характеристики вьетнамок и кхмерок, и, по его словам, выходило, что вьетнамки намного раскованнее, а уж как партнерши… В Сайгоне у Дениса Ильича была одна цыпочка местного разлива, так она была та-акая кисонька, ну такая зая, до полного крышесноса.

— Что же ты не женился на своей зае?

— Дурак я, что ли? Я, что ли, старый хрен американец?..

— Значит, ты ее оставил?

— Ха! Это она меня оставила. Променяла как раз на старого хрена американца, ветерана вьетнамской войны. В Сайгоне это сплошь и рядом: как увидишь старпера-америкоса, та-акого всего — в коже, татуировках и джинсятине, и с бородой веником… Знай: где-то неподалеку от него всегда сыщется какая-нибудь местная цыпочка. А ведь дедуля этой цыпочки стопудово против старпера воевал в шестидесятые. Вот она — диалектика, единство и борьба противоположностей. Скажешь, нет?

— Действительно, диалектика, — вздохнув, подтвердила Дарлинг. — А как они все это объясняют?

— Кто?

— Ну там заи всякие, кисоньки?

— А, говорят, у них философия такая: что было — то было. Страница перевернута и навсегда закрыта. Ни хорошего не вспоминаем, ни плохого — жизнь с чистого листа. Вот как с таким народом дело иметь?

— Что же ты на родину не вернешься, если здесь все не слава богу?

— Что я, дурак, что ли? На родине та же шняга, только там еще и холод собачий. А я вот холодов не переношу, у меня от них сразу деятельность головного мозга прекращается…

У Дарлинг были сильные сомнения относительно наличия у Дениса Ильича головного мозга в принципе, но вслух она их не высказала. А ободренный ее молчаливым вниманием Денис Ильич продолжил поливать грязью пномпеньскую действительность («сплошная вонь и антисанитария, мать ее!»), местных жителей («вечно они бабло клянчат, ленивцы хреновы!»), правила дорожного движения («ты прикинь, их просто нет!»). В итоге сдержанного одобрения Дениса Ильича удостоилось только местное пиво «Ангкор».

— Может, по нему тогда и хряпнем, по пивасику? За знакомство, а?

— Вообще-то, я не пью пиво.

— Жаль. А я тебя как раз пивом угостить хотел. Моя зая из Сайгона очень пиво любила, кстати…

В FCC, или Доме иностранных журналистов (именно так называлось центровое место), было полно народу — преимущественно европейцев. Большие и не очень компании, одиночки с ноутбуками, несколько десятков праздношатающихся туристов с фотоаппаратами и видеокамерами: последние группировались в основном на террасе третьего этажа, откуда открывался вид на набережную. Именно туда и привел Дарлинг Денис Ильич. Заказав себе противомалярийный джин-тоник, она некоторое время наблюдала за ни на секунду не прекращающимся людским потоком и рассеянно слушала о планах Дениса Ильича на ближайшее будущее. Почему-то они были связаны с Австралией, куда тот собирался перебраться на ПМЖ в ближайшие пять лет. Австралия — это не говенная трущобная Азия, куда можно попасть лишь по работе или по недоразумению (одноразовые туристические варианты в расчет не берутся). Австралия — это рай земной со всеми удобствами, последнее прибежище чистого разума. И если Землю накроют-таки катаклизмы глобального масштаба, то спастись от них получится лишь в стабильной экологичной Австралии, затесавшись в группу половозрелых кенгуру.

— А этот твой приятель, англичанин… — Дарлинг постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно нейтральнее. — Чем он здесь занимается?

— Шон?

— Ну да, Шон.

— Точно не знаю. Вроде бы он снимает фоторепортажи для каких-то журналов. Собирался замутить большой кинопроект, но не срослось. А зачем тебе Шон?

— Ни за чем. Просто так. Просто интересный парень.

— По мне — так ничего особенного, хоть он мне и приятель. Типичный подкаблучник… Видела его жену?