Вот только Клокоцкий никак не мог заставить себя вынуть из кармашка жилетки ключ, который всегда и везде носил при себе. Не отпуская ни на миг.

В номере пахло яичницей. Барышни не спустились завтракать в ресторан «Виктории», приказали доставить к себе. Гостиница высшего класса, во всем старается для удобства постояльцев.

Афина забилась в уголок дивана, закутав ноги пледом и накинув коричневый жакет с меховой опушкой. Вера стояла позади нее, положив руки ей на плечи. Обе смотрели на Ванзарова с такой надеждой, будто он умел совершать чудеса. Или нечто подобное. Вопрос, который был задан, требовал осмотрительности.

– Господин Иртемьев пока не вернулся, – ответил он.

Афина сделала движение, будто хотела встать, но Вера удержала ее.

– Родион Георгиевич, вчера вы сообщили Афине, что ей кого-то надо опознать в участке, – сказала она. – Говорите открыто: полиция нашла тело Ионы Денисовича?

– Разумеется, нет.

– Это правда? – спросила Афина тихо. – Вы ничего не скрываете от нас?

– В ином случае, Афина Петровна, мы бы сейчас направлялись в участок.

– Тогда где же мой муж? Он уехал? Что нам делать?

На первый вопрос Ванзаров сам хотел бы знать ответ. Со вторым и третьим было немного проще.

– Иона Денисович вчера был в гостинице… Заходил к вам?

– Видишь, я была права. – Афина подняла глаза на сестру. – Нам вчера послышался его голос… Мы подумали, что он пришел устроить скандал, закрылись в номере… Потом, когда все стихло, Вера выглянула, но его не было…

– Вера Петровна, вы его не видели?

Барышня покачала головой.

– Избежала встречи, – сказал она. – Но вы не ответили: кого Афине надо опознать?

Ванзаров не мог допустить, чтобы его вели, как бычка на привязи.

– Об этом позже, – сказал он, как мог, строго. – Сундук, что стоит на кухне, принадлежит Лукерье?

– Появился еще до нас, – ответила Афина.

– Когда господин Иртемьев ее выгнал, кухарка забрала вещи с собой?

Афина снова глянула на Веру, не могла помочь.

– Мы вернулись с прогулки, Иона Денисович объявил: у нас нет кухарки, будем пока заказывать обеды в кухмистерской…

– Это случилось дня три назад?

Мадам Иртемьева закатила глаза, как будто считая листы невидимого календаря.

– Нет, восемнадцатого… Да, точно, было же воскресенье… Мы отправились на прогулку…

– Расскажите про Лукерью, – попросил Ванзаров.

– Но я… почти с ней не общалась, – ответила Афина. – Вера, может, ты поможешь?

– Лукерья говорила, что приехала на заработки из Вологодской губернии…

– Про жениха рассказывала?

Ванзаров давно заметил, что слово «жених» на любую барышню действует как шампанское: глазки загораются, щечки вспыхивают, беседа заметно оживляется. Вера не была исключением. Она заулыбалась.

– Говорила про какого-то Николая… Лукерья все мечтала, что выйдет за него замуж. Вот только денег накопят…

– Она боялась замерзнуть?

Простой логический вывод иногда кажется фокусом. Особенно барышням.

– Как вы догадались? – спросила Афина.

Ванзаров предпочел не раскрывать фокус. Но спросил подробности.

Оказывается, много лет назад, еще девчонкой, Лукерья в январскую стужу заблудилась в лесу. Ее нашли чудом, полуживую отогрели. С тех пор она не выходила зимой на улицу, не накрутив на себя несколько теплых платков. Зимы и мороза терпеть не могла.

– Как же она в кладовую заходила, чтобы лед наколоть?

– С Ионой Денисовичем не поспоришь, – ответила Вера. – Попала под горячую руку и поплатилась…

– Афина Петровна, в гостиной стоит странная вещь, прикрытая черным платком. Знаете, что это такое? – спросил Ванзаров и по обмену взглядами между сестрами уже знал ответ.

– Нам не разрешалось смотреть, – ответила Афина, потупившись.

Как известно, чем больше запрещать женщине, тем сильнее ей этого хочется. Наверняка хоть чуточку заглядывала. Предположение оказалось верным: мадам Иртемьева созналась в преступлении, то есть нарушении запрета. Но искренне не знала, зачем и для чего муж держал странный агрегат в доме. А спросить было нельзя. Как будто нарочно испытывал силу воли Афины и крепость данного слова. И не понимал, что подобный эксперимент с молодыми женами заранее обречен. Впрочем, как и со старыми.

– Неужели такие строгие порядки? – спросил Ванзаров.

– Иона Денисович никогда не оставлял нас дома одних, – ответила Вера. – Кроме прочего, нам было запрещено заходить в его кабинет.

Как видно, дом Иртемьев держал на запретах. Домострой какой-то. Стоило ради этого жениться на молоденькой девушке… Или для медиума-спирита все оправдывалось высокой целью?

– Часа через два дворник Аким поменяет замок на двери, – сказал Ванзаров.

Афина выразила бурное возмущение, сбросила плед и решительно встала.

– Ноги моей не будет в этом доме! – заявила она, топнув этой ножкой по ковру. – Лучше умереть с голоду, чем терпеть издевательства…

Судя по Вере, сестра ее не была настроена так решительно. Ванзаров надавил на слабое звено.

– Тогда попрошу вас, Вера Петровна… Это необходимо.

– Хорошо… Если так… Но зачем? – Она все еще сомневалась.

– Неизвестно, кода вернется господин Иртемьев, жить в гостинице не слишком удобно. А сегодня вечером необходимо провести спиритический сеанс…

– Сеанс провести? – с изумлением спросила Афина. – Зачем?

– Прошу передать господину Прибыткову просьбу собрать весь кружок, – не просил, а приказывал чиновник сыска. – Стульев потребуется одиннадцать… Время начала сеанса – обычное.

Мадам Иртемьевой оставалось только согласиться.

Аполлон Григорьевич считал, что день прожит не зря. Проведен эксперимент, который, быть может, откроет новую страницу криминалистики. Погорельскому позволено проявить фотографические пластинки и сделать с них отпечатки. После чего счастливый доктор отправлен изучать электрофотографии и находить закономерности. Дубликаты снимков, еще сырые, разложены на лабораторном столе. Лебедев показывал их не без гордости. Как отец новорожденное дитя.

– Где-то здесь скрыта искра преступления, – говорил он, указывая в белые иголочки, источаемые силуэтом ладони. – Изловить эту искру, получить подтверждение и – будьте любезны: неоспоримый метод обнаружения преступников.

– Какое пламя вы хотите разжечь из этой искры? – спросил Ванзаров, разглядывая странные снимки, больше похожие на черно-белый морозный рисунок.