– Что мы можем? – только спросил он.

– Вам интересен спиритизм? – последовал встречный вопрос.

– Бывал на сеансах… Действительно, много необычного и необъяснимого…

– Желаете испытать себя?

– Любопытно, конечно… А кто будет участвовать в сеансе?

– Тогда договорились, – сказал Ванзаров, насильно пожимая ему руку. – Благодарю вас… Обещаю, что не пожалеете… Спиритический кружок «Ребуса» к вашим услугам…

Калиосто не мог понять, как с ним проделали фокус: не пугали, не пытали, а он взял и добровольно согласился сунуть голову в петлю.

И что теперь скажет Люция?

Контора нотариуса Клокоцкого располагалась на бойком месте: на углу Вознесенского проспекта и Казанской улицы. Клиенты сами шли, только успевай печать доставать. Однако со вчерашнего вечера нотариусом овладело беспокойство. Было оно смутным, причина не вполне ясна. Когда вчера вечером внезапно объявился пристав и стал задавать вопросы про Иртемьева, беспокойство разрослось снежным комом.

Клокоцкий повесил на двери табличку «Неприемный день» и наблюдал из глубины конторы, как желающие заверить документы с досадой уходили прочь. Унося свои денежки. Вот только один господин не самого приятного вида уходить не желал. Стучал так, что дверное стекло дребезжало, будто оплакивало свою участь.

Нотариус убедился, что еще немного – и придется вызывать стекольщика, вышел из убежища, отпер дверь, закрыв собой проем, чтобы не было сомнений: визит чиновника сыска неуместен.

– Что вам угодно? – спросил он. – Господин пристав снял с меня показания. Вчера я сообщил ему, что не имею никаких сведений о нахождении Ионы Денисовича.

В отличие от многих подданных империи Клокоцкий прекрасно знал, что имеет право делать полиция, а что позволяет себе по общему незнанию законов. Легонько толкнуть дверь, чтобы нотариус отлетел, или пугнуть приводом в участок было бесполезно. Зато грозило настоящими жалобами. Составлять их Станислав Станиславович умел неплохо. За что ему и платили.

– У меня поручение от Адели Ионовны, – сказал Ванзаров.

– От кого? – спросил Клокоцкий, ожидая чего угодно, но только не этого.

Ванзаров назвал фамилию, которую не следовало лишний раз произносить вслух.

Дверь немедленно распахнулась. Клокоцкий отогнал не в меру ретивого купца, которому умереть как надо было попасть в контору.

Нежеланный гость вел себя довольно бесцеремонно, сел, куда не приглашали.

– Мне не нужно разъяснять, что есть вопросы, на которые нотариус имеет право не отвечать, – сказал Ванзаров, окинув взглядом кабинет.

Следов увлечения спиритизмом его хозяина заметно не было. Зато в рамках висели выпускной лист училища правоведения двадцатилетней давности и групповые снимки нотариусов Петербурга в парадных фраках по торжественным случаям. Мебель, не слишком модная, подчеркивала традиционные вкусы нотариуса. Чернильный прибор матового серебра тонкой французской работы с музами, возлежащими в прозрачных туниках, указывал на прочное финансовое положение. Обстановка всячески подчеркивала надежность и солидность.

– Тогда нам обоим будет проще. – Усевшийся в кресло за рабочим столом, Клокоцкий плотно вжался в его спинку. Так было надежней.

– Что получил Иртемьев после смерти жены?

Нотариус только плечами пожал.

– Почти ничего. Все и так принадлежало ему по приданому, которое внесла Серафима Павловна… Она отписала дочери несколько фамильных драгоценностей и нитку старинного жемчуга… Вы знаете: жемчуг надо носить, иначе темнеет…

– А кому Иртемьев указал наследовать?

– Иона Денисович написал простое духовное, я его не заверял… Насколько мне известно, в случае его смерти все отходило жене…

– Перед свадьбой было составлено новое завещание?

Клокоцкий старательно промолчал. Чтобы было понятно: они подошли к границе дозволенного.

– Мне известно, что по этому завещанию состояние отходит Адели, – сказал Ванзаров. – Мадам Иртемьева не получает ничего. Ей известно это обстоятельство?

– Это меня не касается.

– Кто выступили свидетелями подписания?

– Господин Ванзаров…

– Я не спрашиваю о содержании завещания. Назвать имена свидетелей не является нарушением нотариальной тайны. Полагаю, один из них – господин Хованский… Кто второй и третий свидетели?

Больше всего Клокоцкому хотелось схватить этого наглеца за шиворот и выставить вон. Но рисковать он не стал. Сжал кулаки.

– Только из уважения к Адели Ионовне отвечу вам, – сказал он. – Но это последнее, чего вы от меня добьетесь…

– Полагаю, господа Погорельский и Прибытков, – сказал Ванзаров, чтобы проверить, насколько логика не ошибается.

– Вы правы, поздравляю… Надеюсь, на этом наша приятная беседа окончена?

Обычно беседа заканчивалась, когда чиновник сыска ее заканчивал. Жаль, нотариус об этом не догадывался…

– Господин Клокоцкий, за последние дни с вами не случалось ничего странного? Например, вы не могли вспомнить что-то…

Клокоцкий ощутил неприятное чувство, будто нашлась причина его беспокойства. Еще смутная, еще в тумане, но уже очерченная. Вот-вот появится…

– Нет, ничего такого, – ответил он.

– Вы сенситив, вместе с магнетизером мадемуазель Волант помогаете Иртемьеву вызвать спиритические силы…

– И что с того?

– Вас что-то беспокоит, не так ли?

– С чего взяли? – слишком резко возразил Клокоцкий. – В угадки играете?

– Простой факт: в присутственное время контора закрыта, вы прячетесь от клиентов… Почему? Чего-то боитесь?

– Прошу вас, господин Ванзаров, избавьте меня от ваших домыслов…

– В таком случае извольте показать конверт, в котором хранится завещание Иртемьева.

Трудно было понять: это наивность, прикрытая наглостью, или чиновник сыска держит его за дурака. Разбираться Клокоцкий не собирался. Он указал на сейф, который удобно вписался в угол кабинета так, чтобы, не вставая от стола, руку протянуть.

– Можете насладиться стальной дверцей, за которой скрыто завещание.

– Откройте дверцу и покажите, что конверт на месте, – сказал Ванзаров.

Не желая заниматься подобными глупостями, нотариус отказался. Категорически. Закон был на его стороне. Защищал прочнее несгораемого шкафа из германской стали. Вдвоем они одолели Ванзарова.

Освободившись от неприятного гостя, Станислав Станиславович забился в кресло. Теперь он точно знал, что его так тревожило. Тревожило с того момента, когда вчера он прятал в сейфе папку нового дела. Причина беспокойства прояснилась. Легче ему не стало. Оставалось совсем немного, чтобы прогнать страх, пустой и напрасный. Странная игра нервов на фоне последних неприятных событий, да и только. Чтобы прогнать страх, надо всего лишь открыть дверцу сейфа. Чего уж проще…