Джеймс поклонился и захлопнул дверцу коляски: сразу стало тише. Он забрался на козлы и по ночной прохладе поехал в Лонгборн. Изнутри коляски доносилось кудахтанье барышень, точно он вез корзинку с индюшками. Джеймсу сделалось не по себе. В столь свободном обращении с безусым мальчишкой не было, пожалуй, большой беды, но если рано или поздно эти девицы столкнутся с серьезной опасностью, то беспечность и непоколебимое самомнение могут сыграть с ними скверную шутку.

Уже наступил май и обочины дорог пестрели цветами, когда Джеймс повез Китти и Лидию в гостиницу, где они должны были встретить старших сестер и Марию Лукас.

Сару на обратном пути пристроили внутри почтовой кареты, на откидном боковом сиденье. Ей приходилось все время поджимать ноги, чтобы не задевать своими башмаками изящные туфельки молодых леди. Всю дорогу из Лондона Сара провела, скрючившись в неудобной позе, ее укачивало, но она, подавляя приступы тошноты, все смотрела в окна на мир, улетавший назад по обе стороны кареты.

Однако и тошнота, и затекшие ноги были вмиг забыты, стоило ей, добравшись до гостиницы, увидеть в окно Джеймса.

Тот открыл дверь экипажа и помог Саре выйти. Он придержал ее за талию, и их глаза встретились, но он тут же отвернулся, чтобы предложить руку мисс Джейн, затем мисс Элизабет и Марии Лукас, спускавшейся последней. Сара так разволновалась, что даже улыбнуться не смогла. Пошатываясь, поскольку земля предательски закачалась под ногами, она последовала за барышнями в гостиницу и покараулила у двери уборной, чтобы никто их не потревожил.

Пока барышни подкреплялись в отдельном кабинете гостиницы, Сара забежала в отхожее место, после чего вернулась к Джеймсу, присела на крыльцо и любовалась тем, как он запрягает отдохнувших лошадей, их старых добрых лошадей из Лонгборна. Сняв капор, она подставила лицо теплому хартфордширскому солнышку.

Во всем мире, думала она, не найти человека счастливее ее: гостиничная суета ее не касается, Джеймс рядом, в руках кружечка пива и кусок пирога. Джеймс устроился поближе к ней на крыльце, она протянула ему кружку, он отпил немного и вернул.

– У тебя красивое платье.

Сара провела шершавой ладонью по розовым веточкам на поплине – это повседневное платье Джейн у нее было самым нарядным.

– Спасибо.

Они оба краем глаза посматривали на часового, который расхаживал взад-вперед перед городскими воротами. Военные теперь были повсюду. До того неприятно! Куда ни пойдешь, на каждом шагу красные мундиры и длинные мушкеты.

– Мы две недели были в Лондоне.

Джеймс кивнул.

– Я и не думала, что мы так надолго задержимся, – добавила Сара. – Ты только представь, целых две недели!

Джеймс обнял Сару за плечо, она прислонилась к нему, и глаза ее вдруг наполнились слезами. Он обернулся к ней и грубым пальцем заботливо смахнул слезинку. Сара положила голову ему на плечо.

Барышни наконец покончили с едой и вышли. Сара и Джеймс дожидались их уже порознь. Джеймс помог юным леди подняться в коляску, передал покупки и кое-какой багаж – самые хрупкие вещи. Когда юные леди со всеми пакетами и сумками наконец разместились, Джеймс подсадил Сару на козлы и сел рядом. Он довез их до самого Лонгборна ровно и без тряски. На козлах Сара и Джеймс могли ехать, почти прижавшись друг к другу, и никому бы в голову не пришло назвать это непристойным или сделать им замечание.

Миссис Хилл стиснула Сарины руки, поцеловала в щеку со словами: «Я рада, что ты приехала» – и отвернулась, пряча лицо. Полли чуть не сломала ей ребра, а выпустив из объятий, принялась возбужденно скакать вокруг и сыпала все новыми вопросами, не дожидаясь ответов. Мистер Хилл церемонно поклонился и молча потрепал Сару по руке.

Кухня словно бы сильно уменьшилась в размерах, темная, холодная, но это была ее старая, знакомая, родная кухня.

Когда все мало-помалу пришли в себя, в кухню ворвалась мисс Лидия и сунула было руку за ячменным сахаром. Увидев Сару, она замерла и протянула ей открытую склянку:

– Хорошо, что ты вернулась, Сара. Здесь тебя не хватало.

– Спасибо, мисс. – Сара взяла кусочек.

– Никто лучше тебя не выводит винные пятна с одежды. Взгляни-ка потом на мое нарядное муслиновое платье и скажи, что ты сможешь с ним сделать. Впрочем, теперь это уже не имеет никакого значения. – Лидия задумалась, кусок ячменного сахара смешно оттопыривал щеку. – Да ведь ты, наверное, еще и не знаешь? Новость так ужасна, что тебе, осмелюсь предположить, ничего не сообщили, а я просто не представляю, как мы все это перенесем.

Сара подвинула свой кусок сахара поглубже за щеку.

– Господи помилуй, что стряслось? – Она приготовилась услышать о катастрофе, болезни, смерти.

– Я о милиции, Сара. Полк отбывает.

Сара позволила себе взять Лидию за руку и слегка пожать ее:

– Очень жаль, но мы ведь всегда знали, что рано или поздно это случится.

Лидия удрученно кивнула. Саре стало ее жаль. Дни покажутся бесконечно длинными, вечера тоскливыми, даже балы в Меритоне снова станут нудными: на них и потанцевать толком не с кем, кроме стряпчих, сыновей олдермена да викариев, одна надежда, что приедет с визитом чей-нибудь повзрослевший племянник. Пятнадцатилетней девушке, не имеющей вкуса к красоте природы, чтению и раздумьям, предстояло скучнейшее лето дома, в деревне: сущее наказание, право слово!

Джеймса известие о том, что полк милиции отбывает в конце месяца, по-настоящему обрадовало. Полли видела это и тоже радовалась, ведь Джеймс был ей другом, играл с ней в карты, помогал выполнять поручения, давал мел, чтобы порисовать на конюшенном дворе. Но вместе с полком уедет и мистер Уикхем, а мистер Уикхем то и дело дарил ей деньги. Он бросал ей в карманы пенни, полупенни и фартинги, точно ненужный ему мусор. Полли нравилось пересыпать монеты из ладони в ладонь. А еще она складывала их столбиками на полу около кровати и воображала, что купит на них в Меритоне, когда ее в следующий раз пошлют с поручением, или у шотландца, если он, конечно, придет. Уикхем называл ее маленькой мисс, улыбался ей, и это было приятно. А иногда трепал по щеке, что Полли не так уж нравилось, однако она понимала, что это знак расположения.

– Если он тебя обидит, – предупредил однажды Джеймс, – только скажи, я с ним разберусь.

Джеймс был хороший, всегда готов поиграть с ней в пять камешков или в блошки, но, уж если на то пошло, он совсем ничего не понимал в жизни. Разве мог он сравниться с таким человеком, как мистер Уикхем, офицер с пистолетами и саблей? Полли, признаться, никакого внимания на его слова не обратила, потому что мистер Уикхем и не думал ее обижать. Он единственный из всех, кроме, пожалуй, Джеймса, не причинял Полли беспокойства. От него она не получала ни поручений, ни нагоняев, он никогда не ворчал на нее, наоборот, дарил монеты и улыбки да время от времени доброе слово.