– Так я же стремлюсь докопаться до истины! – воскликнул Граната. – А она, как справедливо считали древние, в вине. Вот и приходится постоянно пробовать, пробовать, пробовать… Уж очень хочется, так сказать, приобщиться к ней, к истине.

На самом деле Граната был не столько пьян, сколько просто дурачился. На галере он почти не добавлял – после вечеринки на хайве, – ну, стаканчиков пять-шесть, не более. Для Гамлета Мхитаряна это был не удар по мозгам, а так, ласковое поглаживание.

Снег падал не очень густо, и уходящая во все стороны до самого горизонта равнина космодрома была видна довольно хорошо. Кое-где вздымались над ней темные китообразные туши галер, то тут, то там виднелись запорошенные белым силуэты раскинувших крылья шаттлов – они казались мелкими морскими птицами на фоне межзвездных великанов. В свою очередь, длинные желтые басы, выстроившиеся в ряд, по сравнению с шаттлами выглядели червячками – легкой добычей морских птиц. Вдалеке светилось огнями здание космопорта.

Снежинка присела Крису на кончик носа, и он, выпятив нижнюю губу, сдул ее. Воздух непривычно холодил щеки, но вообще ему было достаточно комфортно: еще когда файтеры выходили из шлюзовой камеры, их комбинезоны выбрали соответствующий температурный режим.

Покинувшие галеру пассажиры заполнили басы, и желтые «червяки» поползли к терминалу.

Крис устроился в кресле у окна, Граната плюхнулся рядом. Портос с Арамисом сели позади них.

– Единорог – перекресток дорог, – не унимался Принц Датский, – я весь продрог, согнулся в рог… э-э… и даже мой рог встать бы не смог!

Габлер недоверчиво покосился на него:

– Да ну?

– Это поэтическое преувеличение, – пояснил Граната. – Гипербола.

– Гипербола – это траектория, – поучительно проворчал сзади Портос.

Граната живо повернулся к нему:

– В поэзии гипербола именно преувеличение, темное ты создание с темной Геи. Посмотрите: вот Портос – мозг его травой зарос. Это и есть гипербола. Хотя в данном случае, может, и не совсем уж гипербола.

– Сейчас я тресну тебя кулаком по голове, – зловеще пообещал Портос, – и ты воткнешься в сиденье по самые уши. И это будет совсем не гипербола. Как говорят наши автохтоны-урулии, это будет пипец.

– Ой, мамочки, как страшно! – закатил глаза Граната. – Это будет не пипец, а последняя ошибка в твоей бездарно прожитой жизни.

– Ты бы заткнулся, дружище, – негромко посоветовал Арамис. – Прибереги язык на потом.

– Жалкие, ничтожные люди, – проворчал Граната. – И зачем я с вами связался? Зачем поперся на этот однорогий небесный труп, то бишь тело?

И нахохлился в кресле.

«Тело…» – Крис подумал о теле Атоса, которое тоже везли к терминалу, и отвернулся к окну.

Гамлет Мхитарян был хорошим парнем, но иногда очень хотелось оказаться от него подальше. Было в его теперешнем поведении что-то неестественное, что-то напускное. Возможно, этим постоянным кривляньем он хотел отогнать от себя мысли об ужасной смерти Атоса… «Разве поймешь, что у другого на душе? – подумал Габлер. – И в себе-то не всегда можно разобраться…»

Здание космопорта приближалось.

Единорог был перекрестком галактических путей. Эта планета, четвертая по удаленности от Карны, вращалась вокруг местного светила в компании еще тринадцати планет. Имя свое она получила, вероятнее всего, из-за высоченной горы в южном полушарии, вздымавшейся в атмосферу на целых пятнадцать с лишним километров. Как такой гигант умудрился до сих пор сохраниться на этой довольно старой планете, оставалось загадкой. Автохтоны здесь когда-то были – об этом свидетельствовали развалины городов и культурные слои, вскрытые в ходе археологических раскопок, но к моменту прихода сюда людей планета была уже необитаемой. Предположений о причинах исчезновения автохтонов выдвигалось много, но ни одно из них не казалось достаточно убедительным.

Вчерашняя вечеринка с «сильванами» закончилась на удивление мирно – хайв «Гулливер» не пострадал. Никто из присутствовавших на этом празднике жизни – тоже. Гости завалились спать, а потом, так окончательно и не проснувшись, переместились на борт ротунды. По пути к сабу они уже вполне пришли в себя, и неутомимый Граната порывался продолжить возлияния, но у парней, направлявшихся на Трижды Два, ничего с собой не оказалось, и Граната угомонился. Правда, лишь до тех пор, пока они не очутились на галере. Ротунда дождалась, пока корабль «Агриппа Марк Випсаний» не выскользнул из саба в планетной системе Карны, и пошла на сближение. Ловко пришвартовалась к борту космического великана, и четверка «минерв» перешла в отделение для пассажиров «Агриппы», а тело Атоса нашло временное пристанище в грузовом трюме.

Каюта им досталась относительно дешевая, четырехместная, но сидеть они там не стали, а отправились в ближайший корабельный кабак – не затем, чтобы нагружаться, а так, размяться. Предварительно заказав билеты на галеры, уходящие с Единорога. Причем билеты заказали не только Портос с Арамисом – на Нирвану и Крис – домой, на Форпост, но и Граната, который до этого намеревался погулять в столице Единорога – Кришне. Он все-таки решил сгонять в систему Беллоны, на Китеж, а Кришну оставить на закуску.

С кабаком на «Агриппе» им повезло – там на настоящем великолепном рояле «Империал» играл настоящий пианист! Молодой худощавый темноволосый парень лет двадцати выдавал такую музыку, что о выпивке забыл даже Граната. Улучив момент, когда паренек сделал перерыв, чтобы глотнуть сока, восхищенный Граната подскочил к нему с фужером шампанского, который он схватил с подноса оторопевшего серва. Но пианист от шампанского наотрез отказался, сославшись на то, что вообще не пьет спиртное. Прежде чем вышибала потребовал не цепляться к музыканту, Граната успел кое-что о нем узнать. Парень оказался студентом университета искусств из Харкоффа – большого города на Снежинке в системе звезды Салюс. На галере он подрабатывал музыкантом во время летних каникул.

«Сергей Кор! – воскликнул Граната, вернувшись к столу. – Думаю, его имя скоро зазвучит не только на этом корыте. И не пьет, парни! Эт-то что-то!»

…Крис перевел взгляд с проплывавшего за окном баса летного поля на красные строчки, парящие в воздухе в передней части салона.

«6 августа ЕИК[58]. 15.43. – 3,2 градуса».

Шестое августа… День рождения приятеля по учебке на Ковчеге-III Алекса Кора. Они иногда перебрасывались мейлами и пару раз встречались в отпуске. И всегда поздравляли друг друга с днем рождения. А ведь не вспомнил бы сейчас, если бы на память не пришли слова Гранаты о студенте-пианисте с галеры, однофамильце Алекса. А может, родственнике?

Крис достал унидеск.

«Алекс! Надеюсь, ты жив-здоров. Желаю тебе и дальше оставаться в этом состоянии и поздравляю с очередной годовщиной твоего появления на свет, хоть и нет в этом твоей заслуги…» Ну и так далее, в том же духе. Он закончил послание за десяток секунд до того, как бас подкатил к терминалу.