множество гнездовий. Главной трудностью было определить, какие именно пещеры используются прямо сейчас. Для поиска хороших мест и помощи в поимке и заборе образцов Алексей пригласил с собой нескольких студентов-китайцев, в том числе молодого эколога Гуанцзянь Чжу из Восточно-китайского педагогического университета в Шанхае. Гуанцзянь был настоящим экспертом в обращении с летучими мышами; он очень цепко, но аккуратно держал маленьких, хрупких зверьков, пока те пытались выпутаться из сети, укусить его и улететь. Он был маленьким, стройным и сильным, ловко лазал по горам и не боялся лезть в любую пещеру – отличный набор качеств для изучения диких летучих мышей. Ян Цзянь, другой студент, хорошо знал местность и провел нас к пещерам. На третий день мы вчетвером доехали на такси до окраин Гуйлиня и, вооружившись сетями и сачками, пошли по узкой деревенской дорожке. На охоту за пещерными летучими мышами обычно выходят ранним вечером, чтобы поймать их в момент, когда они выбираются на поверхность, чтобы поесть.

Вдали садилось тусклое солнце, закрытое гуйлиньским смогом; выйдя из деревни, мы прошли по цитрусовой роще, потом по гороховому полю, потом продрались через высокие сорняки и поднялись по едва заметной, больше похожей на тоннель тропинке по заросшему лианами, колючками и бамбуком склону холма. Вскоре мы дошли до отверстия в склоне – небольшого, не крупнее двери в старый погреб. Гуанцзянь и Цзянь спустились в него и исчезли; за ними последовали и мы с Алексеем. Внизу обнаружилась небольшая «прихожая», а в ее дальней части – узкий проем, похожий по форме на ухмылку, который вел дальше. Мы проползли в него на животах и, перемазавшись в грязи, оказались во второй маленькой пещере. Да, это не для тех, кто страдает клаустрофобией. Мы пересекли эту пещерку, потом съехали на задницах сквозь еще один маленький проем в третью пещеру (мне этот процесс стал напоминать переваривание в многочисленных желудках коровы), которая оказалась шире и глубже. Мы сидели высоко над полом, словно на карнизе окна второго этажа. Маленькие летучие мыши хлопали крыльями прямо перед нашими лицами. «В какой из них прячется смертельный вирус?» – задумался я.

Летучие мыши повсюду, отлично. Но как мы сможем хоть одну поймать, сидя на карнизе так высоко от пола? Я не понимал. Хотя, с другой стороны, я вообще мало что видел. В свете налобного фонаря я мог разглядеть только узкий карниз из неровного известняка на пологой стене пещеры; поудобнее устроившись на нем, я стал ждать, что будет дальше. А дальше, к моему удивлению, произошло следующее: Алексей и Гуанцзянь повесили сетку-невидимку на отверстие, через которое мы сюда пробрались, закрыв нас внутри – вместе с летучими мышами. Воздух был теплым и уютным. М-м-м, ням-ням. Маленькие создания тут же начали врезаться в сетку и запутываться в ней, словно мухи в паутине. Выход закрыт, никуда им от нас не деться. Сейчас мы – это паук.

Алексей и Гуанцзянь быстро извлекали летучих мышей из сетки, клали каждую в хлопчатобумажную сумочку и передавали сумочки мне. Моя работа заключалась в развешивании сумочек, словно свежевыстиранного белья, на горизонтальном шесте, который я расположил между двух камней. Похоже, летучие мыши чувствуют себя спокойнее и комфортнее всего, когда откуда-нибудь свисают – даже если свисают они в сумках. Цзянь тем временем спустился вниз пещеры и размахивал сачком, пытаясь поймать летучих мышей в полете (и тихо ругаясь на них по-английски, когда не получалось).

В этот момент мне пришла в голову ужасная мысль: мы ищем в этих зверьках SARS-подобный коронавирус, дышим одним с ними воздухом в замкнутом пространстве, но при этом ни на ком из нас нет маски. Даже хирургической маски, не говоря уж о N95.

– Но почему? – спросил я у Алексея.

– Это, пожалуй, примерно то же самое, что не пристегиваться ремнем безопасности, – ответил он, имея в виду, что наш контакт с летучими мышами – это просчитанный, допустимый риск. Вы летите в незнакомую страну, прыгаете в аэропорту в такси, очень торопитесь, не знаете местного языка – и в машине обычно нет ремня, правильно? Вы же не выскочите из машины, чтобы подождать следующего такси, верно? Нет, вы поедете.

У вас важные дела. Возможно, вы погибнете по пути в город, но скорее всего – нет. В таких обстоятельствах придется согласиться с повышенным риском. То же самое и в китайской пещере с летучими мышами. Если вы действительно хотите защититься от вируса, то вам нужно надеть не только маску, но и полный тайвековый[96]комбинезон, перчатки и очки – а может быть, даже герметичный капюшон с фильтром, и поддерживать давление в костюме с помощью специального вентилятора. Это не очень практично, – сказал Алексей.

– А, – ответил я и продолжил развешивать сумки с летучими мышами.

Трудно было с этим не согласиться. Но потом я подумал: «А что, подхватить SARS – это практично?»

Вернувшись в лабораторию в Гуйлине, Алексей организовал целый конвейер по сбору образцов. Главным сборщиком был Гуанцзянь, Цзянь помогал, а сам Алексей вмешивался в особенно деликатные моменты; все трое надели синие латексные перчатки. Гуанцзянь вытаскивал каждую летучую мышь из сумки, держа осторожно, но твердо. Он взвешивал их, измерял и определял вид, а Цзянь записывал данные. Rhinolophus pusillus, карликовый подковонос. Rhinolophus afifnis, азиатский подковонос. Hipposideros larvatus, обыкновенный листонос. У каждого животного Гуанцзянь брал мазки изо рта и анального отверстия и передавал их Цзяню; тот отламывал наконечники ватных палочек и складывал в пробирки для сохранения.

Затем подходил Алексей и прокалывал иголкой маленькую вену возле хвоста летучей мыши – совсем небольшой укол, который давал одну-две капли крови. У таких маленьких животных, объяснил он, нельзя брать пять миллилитров шприцем, как у мартышек или цивет, – вы выкачаете у этой несчастной летучей мыши всю кровь. Двух капель достаточно для получения двух образцов-дубликатов, каждый из которых будет отдельно проверяться на вирус. Цзянь собирал кровь маленькой пипеткой, каплю за каплей, и выпускал эти капли в буферный раствор. Один полный набор образцов крови и мазков отправлялся в Шанхай, другой – в Нью-Йорк.

Трое ученых работали очень слаженно, все задачи были распределены заранее и доведены почти до автоматизма. Этот автоматизм снижал риск уколоть друг друга, вызвать слишком большой стресс у летучей мыши, неуклюже или слишком долго проводя процедуру, или потерять данные. После сбора образцов летучих мышей выпускали живыми из окна на третьем этаже – ну, почти всех. Было несколько случайных смертей – как часто бывает при отлове и обращении с дикими животными. В тот вечер