русской эмиграции и правительством кайзеровской Германии. Парвус действительно был авантюристом, и контактов с ним во время решения вопроса о переезде из Швейцарии в Россию Ленин не имел. Но в июле в центре внимания, в том числе и органов следствия, была попытка государственного переворота – Июльское восстание, поднятое по инициативе большевистской партии. И преследование вождей партии было вызвано именно этим обстоятельством. Газета «Время» с негодованием писала: «Те пулеметы и броневики, которые должны были отражать германцев в Галиции, работают в тылу, подавляя смуту, а солдаты, которым место на фронте, завязли в трясине митинговых споров и защитой революции прикрывают свою трусость». Накануне ночью Ленин и Зиновьев перебрались из конспиративной квартиры в столице в Разлив, где их приютил рабочий Сестрорецкого оружейного завода Емельянов. Любопытно, что в этом престижном курортном предместье Петрограда у Емельянова был большой зимний дом, который в тот момент ремонтировали, но был еще и двухэтажный летний дом, на чердаке которого спрятали Ленина и Зиновьева. Соседям их представили как наемных батраков – финнов-косарей. Сезон косьбы действительно имел место. И когда в поселке появились полицейские, вождям пришлось на самом деле переместиться, так сказать, к месту работы – в шалаш на другой стороне Разлива.

Между тем плоды большевистской агитации зрели с каждым днем, даже несмотря на, казалось бы, поражение. Цитирую газету «Время»: «Страшно подумать, что творится в душе у тех полуграмотных людей, которые, как бабочки на огонь, летели на красивые слова большевиков, на их заманчивые обещания. Какой развал и смуту внесли эти растлители народа…» Пикантность ситуации заключалась в том, что в тот день существенно обновился кабинет министров Временного правительства. Он изрядно полевел, и на первых ролях оказались те, кто весной 17-го оправдывали Ленина. Продолжим цитату: «Нынешний министр внутренних дел Церетели еще недавно называл Ленина “идейным работником”, не обращая внимания на то, что “идея” у Ленина состоит в том, чтобы расправиться с русской революцией. Вожди большевизма в короткий срок присвоили себе монополию на представительство мнений и интересов не только русского народа, но чуть ли не мировой демократии. Клеймили всех и каждого, кто не с ними». Проблема заключалась в том, что действия большевиков следовало описывать отнюдь не в прошедшем времени. Радикальные призывы большевиков находили все большее число сочувствующих им. На этом фоне как-то трагически беспомощно звучали речи оппонентов. Например, князя Львова на прощальной пресс-конференции: «Господа социалисты, ищите правды не на панелях Петрограда, а в глубине России. Очиститесь от анархической грязи, если хотите руководить жизнью русской демократии. А тем, чьи слова на митингах подобны спрятанным ножам, кто в своей жажде власти готов разорвать Родину, вам, предателям за немецкие серебреники, не место в русской революции».

26.07

В этот день – 13 июля 1917 года по старому стилю – Временное правительство приняло важнейшее на тот момент решение – восстановление смертной казни на фронте за дезертирство. Это был первый закон, принятый новым кабинетом министров, который возглавил эсер Александр Керенский. Отмена смертной казни в стране, провозглашенная Февральской революцией и воспринимавшаяся как наиболее зримое воплощение идей свободы, демократии, гуманизма, на практике привела к тому, что в тяжелых боевых условиях на фронте стала падать воинская дисциплина. На волне большевистской антивоенной агитации провалилось июньское наступление русской армии в Галиции. Вот всего один показательный пример. Накануне в Проскуров (ныне Хмельницкий) с линии фронта прибыл целый поезд с бегущими дезертирами и арестованными ими офицерами, которых они готовились расстрелять. Отряд юнкеров каким-то чудом сумел переломить ситуацию. Потребовал выдачи зачинщиков и агитаторов, которые как раз и были расстреляны. Во многом положение удалось удержать на грани краха благодаря решительности командующего фронтом генерала Лавра Корнилова. Он прибег к жестоким мерам. Еще до принятия закона – 9 июля по старому стилю – по приказу Корнилова за мародерство и насилие над мирным населением Галиции было расстреляно 14 человек. Позже Корнилов назовет эти дни самыми позорными в истории русской армии, указывая, что соотношение сил на этом участке фронта было один к пяти в нашу пользу, однако деморализованные части не могли оказать никакого противодействия немцам и австрийцам.

В заявлении правительства по поводу восстановления смертной казни, уточним – на фронте, за военные преступления, говорилось: «К сожалению, это неизбежная для восстановления дисциплины мера, поскольку пример трусливых и малодушных заражает многих солдат, и именно ввиду слабой наказуемости изменнических действий они начинают самовольно покидать позиции и не подчиняются воинским приказам».

Между тем газета «Время» в тот день сообщила о случае коллективного протеста со стороны военнослужащих в адрес правительства: «Группа матросов с крейсера “Аврора” накануне послала полное циничной брани письмо военному и морскому министру Керенскому с требованием уйти со своего поста. Впрочем, сегодня команда крейсера заявляет, что возмущена этим гнусным письмом, которое послано неизвестными лицами, скрывающимися за спиной экипажа». Крейсер «Аврора» в тот момент стоял в Кронштадтском порту на ремонте, который носил, мягко говоря, вялотекущий характер. Команда постоянно митинговала, на крейсере выступали видные большевики Калинин, Володарский, Позерн, корабельная ячейка РСДРП насчитывала 42 члена. Как видим, ситуация была далека от безмятежной. Хотя власти, развивая успех подавления вооруженного восстания в Петрограде, продолжали арестовывать видных большевиков. Так, в этот день в Торнео, а это финская глубинка Лапландия, по дороге из Стокгольма в Петроград была задержана Александра Коллонтай, обвиненная в прогерманской агитации. А в Кронштадт, фактически находившийся под контролем Совета солдатских и матросских депутатов, был отправлен ультиматум с требованием ареста и выдачи властям руководителей местной большевистской организации – мичмана Раскольникова, подпоручика Ремнева и Семена Роша́ля, очень популярного в тот период революционера. Имя этого человека упоминалось в одном ряду наравне с Лениным, Троцким, Каменевым и Зиновьевым.

27.07

В этот день – 14 июля 1917 года по старому стилю – в центре внимания общества было следствие по делу большевиков, обвиненных в организации вооруженного восстания в Петрограде, произошедшего 4–6 июля по старому стилю. Показателен диалог между Александрой Коллонтай, арестованной накануне и доставленной в «Кресты», и провожавшим ее в камеру тюремным инспектором Антиповым. Коллонтай язвительно спросила: «Я правильно думаю, что в Петрограде контрреволюция?» – «Это не совсем так, – с улыбкой ответил Антипов, – контрреволюцию хотели сделать ваши товарищи». В том и дело, что июльский кризис запутал и усугубил размежевание политических сил. Если до этого и эсеров, и меньшевиков, и народных социалистов, и большевиков, и даже анархистов считали представителями одной – революционно-демократической – силы, в отличие, скажем, от кадетов, октябристов и прогрессистов, то отныне все изменилось. Войдя во Временное правительство и даже возглавив его, эсеры и меньшевики стали восприниматься как партия