Под пытками бы не созналась, но раньше ни разу не пробовала ризотто. Ела только рис в горшочке, но это совсем не одно и то же. Предложи я родителям для разнообразия поесть на ужин ризотто, мама с папой дар речи бы потеряли от удивления. Потом папа задумчиво произнес бы: «Может, и правда попробовать?» А мама ответила бы: «Нет, ризотто готовить слишком сложно, обязательно что-нибудь напутаю, и вообще, милая, не по мне вся эта иностранная кухня». Не успела бы я и слова прибавить, а мама бы уже сделала наши обычные сэндвичи с рыбными палочками. Я немного умею готовить: могу пожарить мясо и даже испечь пирог, но ризотто мне точно не по силам. А попробовав то, что приготовил Сальваторе, я лишний раз убедилась: мне на ризотто нечего и замахиваться. Это искусство я не освою никогда. Чтобы готовить настоящее ризотто, нужно родиться в семье, где ничем другим не занимаются. Годами совершенствовать каждый крошечный нюанс, добиваться идеального сочетания вина, выдержанного пармезана, тающего на языке прозрачного лука и грибов. Грибы готовят заранее в огромной каменной печи, чтобы идеально поджарились, покрылись хрустящей корочкой и стали самым вкусным и восхитительным из всего, что я пробовала. Позже узнала, что такие грибы каждую неделю собирают в полях вокруг Версаля. На этих же полях пасутся коровы, которых содержат на природе, а неподалеку высится лес, не тронутый со времен Средневековья. Да, эти грибы где попало не отыщешь.

Попробовав это изысканное, ни с чем не сравнимое ризотто, я в первый раз поняла, почему и Фредерик, и Лоран, и Тьерри так строго подходят к изготовлению шоколада. Есть правильный способ, а есть неправильный, и обсуждать тут нечего. За одиннадцать лет работы на фабрике мое нёбо привыкло к низкому качеству. Но теперь оно наконец ощутило, что такое настоящая еда.

– Ух ты! – произнесла я через некоторое время.

Тарелка Лорана уже была чиста.

– Как вы можете так его проглатывать? – возмутилась я. – Раз – и нет! Подобные блюда надо смаковать.

– Знаю, – протянул Лоран, с сожалением глядя на опустевшую тарелку. – Просто не смог удержаться. Как же я по нему соскучился!

Лоран глянул на мое ризотто.

– Даже не думайте! – вознегодовала я. – Съем все без остатка, буду наслаждаться каждой крошкой, а потом еще тарелку вылижу. Два раза.

Вдруг Лоран широко улыбнулся и подлил нам обоим вина.

– Значит, нравится?

– Лучше ничего не ела.

Лоран удивленно вскинул брови, но меня его реакция не волновала. Я понимала, что ничего для него не значу и поэтому могу не стараться произвести впечатление. Теперь сосредоточусь на собственных удовольствиях, тем более что у меня их так давно не было. Когда выздоравливала в Кидинсборо, ела все более острую пищу, чтобы заставить себя почувствовать хоть что-то. Отчаянно старалась разбудить вкусовые рецепторы. Готова была на все. Даже пробовала самые нелепые новые вкусы чипсов. Только теперь понимаю, что эта стратегия была заранее обречена на провал. Единственное, чего я добилась, – стала вялой и увеличила талию на несколько лишних сантиметров.

Подобрала соус ломтем восхитительного хлеба из корзинки, стоявшей между нами. В тусклом свете свечей едва различала, что ела. Под нами проплыл прогулочный катер. На палубе тут и там мелькали вспышки камер. Туристы снимали собор, но фотографии, конечно, получатся размытые и совсем не такие эффектные, как им хотелось бы.

Вдруг я заметила, что Лоран наблюдает за мной.

– В чем дело?

– Да так, ни в чем.

– Сказала же: делиться не стану.

– Я не поэтому на вас смотрю. Просто приятно видеть, как девушка ест. Мои знакомые барышни к еде не притрагиваются.

Я, конечно, могла сказать: «Ну ясное дело. Вы ведь встречаетесь с худосочными француженками, которые не умеют наслаждаться жизнью», но воздержалась. Молча вытерла рот салфеткой, но, видимо, сделала это не слишком тщательно: Лоран взял у меня салфетку и, пристально глядя на меня, коснулся уголка моих губ.

– Люблю девушек с хорошим аппетитом, – произнес он.

Я уставилась на Сену. При других обстоятельствах все это было бы сексуально донельзя. Но Париж пробудил к жизни не только мою душу, но и – пусть и несколько запоздало – мой инстинкт самосохранения. Я ему не какая-нибудь безмозглая кукла, работающая на его отца. Конечно, на Тьерри я и вправду работаю, но этим моя личность не ограничивается.

– В первый раз слышу такой вульгарный подкат, – покачала головой я. – Но девушки, наверное, на такое клюют.

Лоран вскинул руки, будто сдаваясь.

– Это не подкат! – возмутился он.

– Не расстраивайтесь, с вашей целевой аудиторией должно сработать, – небрежно отмахнулась я. – А мне пора.

До чего я горжусь собой! Не стала рисковать самооценкой ради мимолетного утешения. Не прыгнула в постель к мужчине, который наутро со стыда сгорит, а потом вернется в свой мир изящных бестелесных моделей. Еще бы: их вес на балансе мотороллера уж точно никак не отразится.

Вдруг Лоран посмотрел на меня так, словно в первый раз увидел. Тут я окончательно убедилась в своей правоте. Лоран хочет именно того, что я думаю: быстрого секса. Я вспомнила, что ни разу не видела его с одной и той же девушкой дважды.

– Домой идти еще рано, – сказала я, взглянув на часы. – Хотите, скину координаты тусовки Сами?

– Нет, я сегодня устал. – Лоран покачал головой.

– Я тоже, – ответила я и встала из-за стола.

Когда мы уходили, Лорана снова осыпали поцелуями и не взяли за ужин ни гроша. «Только в следующий раз приходи с отцом!» Я остановилась поболтать с Мариной.

– Как красиво у вас на террасе! – восхитилась я. – А такого вкусного ужина в жизни не ела! Спасибо огромное.

Марина ответила вежливой улыбкой. Должно быть, нечто подобное она слышит каждый вечер.

– Вы заботиться о Лоран? – вдруг спросила Марина на ломаном английском.

– Он не мой, чтобы я о нем заботилась, – возразила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Марина посмотрела мне в глаза и покачала головой:

– Между прочим, до вас он сюда девушек не водил.

Имейл пришел на следующее утро.

Я с трудом выбралась из кровати. К счастью, проспала десять часов, но то ли этого при таком недосыпе оказалось мало, то ли, наоборот, слишком много: ноги не держат, в голове туман.

Зато Сами бодро и весело скакал по кухне.

– Сами, что на тебе за гадость?

– Ты об этом? – Он опустил взгляд.

– Да, об этом! В такую рань я не желаю видеть ничего подобного!

На Сами были неприлично обтягивающие ярко-бирюзовые плавки. Где он откопал это уродство?

Сами гордо приосанился.

– Такая реакция у тебя из-за слишком долгого воздержания, – наставительным тоном заметил он. – Я еду на море.