Всеволод же молча протянул руки, и сыновья помогли ему подняться на ноги.

Все юноши различались друг от друга и чертами, и сложением, и цветом волос, и повадкой. Только два Хеддинга были схожи во всем.

Всеволод спросил их:

– Почему у каждого сына свое имя, а вас зовут одинаково?

– Потому что мы близнецы, – сказали два Хеддинга. Одного за другим Всеволод осматривал их, двенадцать сыновей-одногодков, каждого по очереди взяв за плечи. Он вглядывался в их черты и обретал свое потерянное прошлое, с каждым мгновением становясь все богаче. И ни один из сыновей не дрогнул перед отцовским взглядом.

– Имя старшего я знаю, – сказал наконец Всеволод. – Кто же из вас младший?

И тогда улыбнулся стоявший рядом с Хервардом мальчик – беловолосый и синеглазый, с русыми бровями, с легким загаром, от которого его кожа казалась золотистой.

– Это я, – сказал он, и тяжесть покинула сердце Всеволода.

Улыбка разошлась по лицам братьев, а Всеволод понял, кого следует назвать будущим королем Гардарики: если выбрать младшего, никто из братьев не оспорит этого решения.

Беловолосый мальчик взглянул в глаза отцу и прибавил:

– Меня зовут Юхан.

* * *

Всеволод поселился в лесу, в маленькой хижине, выстроенной неподалеку от скалы, где жили карлики, а Юхан стал королем Гардарики; он сидел за пиршественным столом и ходил в набеги. Из всех братьев Юхан единственный не был драчлив и не любил битвы, поэтому Всеволод с легкой душой передал ему свой меч.

Прошел год, и еще один; на третье лето решено было взять для Юхана жену. Хервард и Фафнир пришли к Всеволоду в лес, отыскали там отцовскую хижину и вызвали его для разговора.

Вышел Всеволод; теперь, когда правил Юхан с братьями, ему не нужно было больше заботиться о Гардарики, и он подчинился течению времени – волосы его поседели, борода поредела, усы обвисли, глаза погасли. И от всего этого Всеволод чувствовал большое облегчение.

Когда он увидел своих сыновей, сердце у него сжалось, а потом вдруг сделалось горячим и сильно застучало в груди. И становилось это сердце все шире и больше, и росло, пока не заполнило собой весь мир.

– Мы пришли просить совета, отец, – сказал Хервард. – Нашему королю пора взять себе жену. Известна ли тебе на Севере дева, достойная нашего Юхана?

Всеволод сказал:

– Были у меня три добрых подруги, и все три стали королевами, но лишь одна из них родила дочь – королева Дании, нежная Костбере. Посватайтесь к Ингибьёрг, дочери Костбере, это наилучший выбор.

Сыновья поклонились отцу и вернулись в королевские чертоги – сообщить Юхану имя невесты.

И они выступили в путь и отправились в Данию.

Двенадцать братьев прибыли к датскому королевскому двору, а там уже шел большой пир, и длился этот пир не первый день, так что пирующие утомились и не знали, как им завершить это тяжкое занятие, разве что истребив все запасы съестного по всей Дании. Но это было бы затруднительно, поскольку стояло лето.

Двенадцать братьев Всеволодовичей уселись за стол, и все были им рады, кроме Хьялльмара – сына шведской королевы Глаумвер, и Одда по прозванию Стрела, сына Рикилат, королевы Норвегии.

Хьялльмар и Одд выросли вместе при шведском дворе и были побратимами. Между ними давно уже решено было, что Хьялльмар посватается к Ингибьёрг, а Одд во всем поможет ему и сделает так, чтобы дочь Костбере досталась сыну Глаумвер. Сам же он намеревался впоследствии приискать себе жену в Ирландии.

Ингибьёрг была высокой, с широкими плечами и мягкими чертами; она была умна и молчалива; ее волосы были цвета хлеба, только что вынутого из печи, и рассыпались по плечам и спине так густо, что могли служить одеждой. Когда Юхан увидел ее, то внезапно покраснел и опустил глаза; ни перед кем раньше Юхан не опускал глаз. И когда это случилось, Ингибьёрг увидела, как густые белые ресницы ложатся на загорелую щеку Юхана, и прикусила губу, да так сильно, что выступила капелька крови.

Хьялльмар ничего этого не видел, он мрачно рассматривал Всеволодовичей, пытаясь угадать среди них старшего, который, по его мнению, и должен быть королем. Но все Всеволодовичи были одного возраста, хотя и не одного роста, и одевались так, чтобы ни один не превосходил других роскошью.

Но Одд Стрела видел все и очень опечалился: он понял, что сердце Ингибьёрг отдано.

Все они долго пили и ели, потом состязались в меткости, и метали копья, и стреляли из лука, и бились на мечах, но Юхан сидел неподвижно и меча не обнажал, как его ни просили.

Поэтому так вышло, что все молодые воины отправились состязаться, и все прочие пирующие пошли смотреть на состязания, а за столом остались лишь Юхан и Ингибьёрг.

Ингибьёрг спросила:

– Почему ты не хочешь помериться силой с другими?

– Если я это сделаю, то непременно кого-нибудь убью, – отвечал Юхан.

Ингибьёрг поняла, что он говорит правду.

А Юхан спросил:

– Почему ты не пошла с остальными посмотреть на состязания?

Ингибьёрг ответила:

– На других мне смотреть не интересно. Не знаю, почему так вышло, но мне интересно смотреть лишь на тебя.

Юхан сказал:

– И что во мне такого для тебя нашлось интересного? Ингибьёрг сказала:

– Ты все покажешь мне, о чем я ни попрошу?

Юхан сказал:

– Да.

Тогда Ингибьёрг показала пальцем на его глаза:

– Покажи мне свои ресницы.

Он опустил веки, и она снова увидела белую линию ресниц на его щеке.

– Хорошо, – сказала Ингибьёрг, – теперь покажи мне свои руки. Только подними рукава – сдается мне, руки твои некрасивы, и ты скрываешь их уродство под одеждой.

Юхан тотчас засучил рукава и вытянул перед собой руки – они были крепкими и загорелыми до середины предплечья, а дальше – белыми. На левой руке было два тонких шрама.

Ингибьёрг сказала:

– Я обманулась – твои руки красивы, хотя мне бы хотелось, чтобы ладони у тебя были пошире. Теперь покажи мне свое сердце. Умеешь ли ты оборачиваться драконом, или медведем, или другим диким зверем?

– Из всех сыновей нашей матери я один – человек с головы до ног, – отвечал Юхан. – Всю свою чудесную силу она израсходовала на моих братьев, мне же ничего не досталось от ее природы, и я унаследовал лишь природу отца.

Ингибьёрг сказала:

– Теперь покажи мне свой меч.

Тогда Юхан перестал дышать. Он весь превратился в камень, глаза его застыли и синева в них обратилась серым туманом.

А Ингибьёрг повторила:

– Что же ты медлишь? Ты все обещал показывать мне; покажи свой меч!