Чарлз сделал вид, что обдумывает ее предложение.

— Для начала расстегни этот нелепый жилет.

Джиллиан занялась крохотными пуговками.

— К твоему сведению, он пошит очень модным лондонским портным.

Вот теперь Чарлз внимательно посмотрел на ее одежду. Все вещи очень простые на вид, но явно прекрасно сшиты и облегают ее округлости с большой точностью. На юноше они выглядели бы безупречно. На ней смотрелись сокрушительно эротично, откровенно демонстрируя сладкое местечко между длинными стройными ногами.

Чарлз представил себе, как эти ноги обхватят его бедра, когда он первый раз войдет в нее. Или будут лежать на его плечах, когда он возьмет ее ртом. Пусть другие думают, что Джиллиан чересчур худая, чтобы считаться модной, на его взгляд, она обладает телом сирены. И он твердо намерен увидеть ее полностью обнаженной, распростертой перед ним.

Но не здесь. Это только начало.

— Как портной сумел снять такие точные мерки? — спросил Чарлз, проводя рукой по ее талии. — Нет, не рассказывай. Мне придется убить его за то, что он прикасался к тебе.

Джиллиан, закончив расстегивать пуговки на жилете, возвела глаза к небу.

— Как будто я такая дура, что сама пошла к портному. Это не…

Она резко замолчала, потому что Чарлз распахнул на ней жилет и нежно сжал грудь, потер ладонью сосок, сквозь тонкую ткань рубашки почувствовал, как он затвердел.

Джиллиан шумно втянула воздух и заерзала. Чарлз положил ногу ей на живот, прижав к земле.

— Похоже, тебе это нравится, — произнес Чарлз, лениво поигрывая с ее соском. Он чуть потянул его, затем слегка вдавил двумя пальцами.

Джиллиан застонала и закрыла глаза, а когда он снова потер твердый бугорок, выгнулась, прижимаясь к его ладони.

— Отличный ответ, — прошептал Чарлз и поцеловал ее.

Девушка потянулась к нему, пытаясь продлить поцелуй, но он отпрянул.

Джиллиан открыла глаза.

— Что ты делаешь?

Чарлз ответил не сразу. Вместо ответа он натянул рубашку вокруг соска, и тот встал торчком. Тогда Чарлз легонько провел по нему кончиком пальца.

— Играю с тобой, — выдохнул он.

— О… — застонала Джиллиан. — Хорошо.

А когда Чарлз наклонил голову и втянул сосок в рот, она сдавленно вскрикнула. Он ласкал ладонью ее грудь, одновременно дразня твердый бугорок зубами и языком. Джиллиан извивалась в его объятиях, очаровательно постанывая.

Когда Чарлз отодвинулся, ее рубашка была мокрой и почти прозрачной.

— О, вот теперь это по-настоящему прелестно, — пробормотал он, лаская грудь. — Но результат можно улучшить.

Джиллиан посмотрела на него. Она выглядела раскрасневшейся и слегка одурманенной.

— Хм, я и не знала, что это состязание.

Чарлз широко улыбнулся:

— Я засекаю время.

Как бы сильно ему ни хотелось задержаться с ней тут подольше, он не мог рисковать. Быстро приближался рассвет, нужно было доставить Джиллиан домой так, чтобы их никто не увидел. Однако он не собирался отпускать ее прежде, чем она не испытает блаженство в его объятиях. Ведь что бы ни ждало их впереди, теперь она принадлежит ему. Решение пришло с исходом ночи так же быстро, как наступление зари. Да, в этом нет смысла и вряд ли когда-нибудь будет, но он чувствовал, что это решение верное. Более того, он чувствовал, что все на удивление просто. Джиллиан сказала что-то похожее несколько минут назад, будто это объясняет все.

— Ты засекаешь время? Что… — Тут она расхохоталась. — Боже правый! Ты имеешь в виду, пока я… ну, ты понимаешь.

— Вот именно. — Он задрал вверх ее рубашку, обнажив грудь.

Джиллиан вздрогнула — холодный утренний воздух коснулся ее гладкой кожи.

— Это очень похоже на вызов, — чуть задыхаясь, произнесла она. — Не хочешь заключить пари?

Он как раз собирался лизнуть сосок, но ее слова заставили его удивленно поднять голову. Чарлз прищурился — его посетила внезапная и очень неприятная мысль.

— А что, тебе есть с чем сравнивать?

Джиллиан закатила глаза.

— Я не о мужчинах. — Она покрутила рукой перед его лицом. — А о себе.

Чарлз не выдержал и засмеялся. Все-таки она самая невероятная женщина из всех, кого он знает.

— Не понимаю, что тут смешного, — надулась Джиллиан. — Я знаю, что это неприлично, и не собираюсь превращать в привычку. Но все же любопытно, понимаешь? Об этом вряд ли можно кого-то расспросить.

Он засмеялся громче. Это самый нелепый разговор из всех, что ему когда-либо доводилось вести. Хотя, учитывая обстоятельства и то, что с ним Джиллиан, удивляться глупо.

— Можешь спросить меня в следующий раз, — сказал Чарлз, взяв себя в руки.

Она вдруг как будто застеснялась.

— Ну раз уж ты об этом упомянул…

— В следующий раз, — пробормотал Чарлз, внезапно почувствовав нетерпение. В голове возникла картинка: Джиллиан, полностью обнаженная, раскинулась перед ним и, сунув руку между бедрами, усердно помогает себе. — От возбуждения у него едва не лопнули бриджи. Он должен к ней прикоснуться, иначе потеряет рассудок.

Чарлз опустил голову и снова втянул сосок в рот, упиваясь ее стонами и ощущением бархатной кожи и твердости бугорка. Несколько минут он наслаждался, а Джиллиан извивалась под ним. Обе ладони он положил на сладкие холмики, нежно потирая их.

Неожиданно Джиллиан сдвинулась в сторону. Когда сосок выскочил изо рта, Чарлз застонал от досады. Но тут она закинула на него ногу, прижавшись животом.

— Если ты сейчас же что-нибудь не сделаешь, — выдохнула она, — я тебя застрелю.

Его смех резко сменился стоном, потому что Джиллиан потерлась о его восставшее естество. Только Джиллиан может угрожать мужчине убийством, если он не торопится заняться с ней любовью. А если она продолжит тереться об него так же самозабвенно, он потеряет остатки самообладания, сорвет с нее одежду и возьмет ее, как дикое животное, прямо тут, на песке.

Вряд ли такое поведение подобает герцогу.

— Джиллиан, — пробормотал он, поглаживая ее по спине. — Сейчас я все сделаю.

— Хорошо, — отозвалась она, — потому что я уже прихожу в отчаяние.

— Ляг на спину, моя сладкая девочка.

Он уложил ее и торопливо занялся бриджами, обнажая прекрасное тело Джиллиан для своих ласк. Он провел пальцами по легкому изгибу ее живота, затем ниже, к темным завиткам между бедрами. Она трепетала от его прикосновений, и Чарлз с трудом сдерживался, чтобы не раздвинуть ей ноги и не взять ее ртом.

В следующий раз, пообещал он себе.

— Откройся, милая, — прошептал он.