— Я была ужасной матерью, — произнесла наконец леди Джулия. — Надеюсь, когда-нибудь ты сумеешь меня простить.

— Какая нелепость! — воскликнула Джиллиан. — Ты любила меня больше всех на свете!

Леди Джулия выставила перед собой руку.

— Нет, дитя. Я больше не буду искать оправданий тому, как мое поведение повлияло на тебя и на все твои поступки.

— Я не совсем понимаю, что это значит.

— Это значит, что ты прекратишь все глупые попытки отыскать наши драгоценности. Они того не стоят.

Джиллиан с недоверием уставилась на нее.

— Как ты можешь это говорить? Их подарил тебе папа! Подарил нам. Это все, что у нас от него осталось.

Губы контессы задрожали, но она взяла себя в руки.

— У меня остались воспоминания о нашей с ним жизни, дитя. И у тебя тоже. И этого должно быть достаточно для нас обеих.

Но Джиллиан этого было недостаточно. Последний драгоценный дар отчима находился у подлых, низких преступников, и она не могла этого вынести. А раньше или позже осознание утраты обрушится и на мать, начнет терзать ее. Джиллиан знала это так же точно, как собственное имя. Просто сейчас мама напугана наверняка преувеличенным рассказом герцога о ночных событиях. Джиллиан еще поговорит с ним откровенно. Он не имел никакого права вмешиваться и пугать маму.

— Милая, ты должна пообещать мне, что прекратишь эти опасные поиски, — сказала мать. — Я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится.

Джиллиан вовсе не хотела, чтобы с мамой случилось что-нибудь плохое, поэтому сумела придумать вполне удовлетворительный ответ.

— Тебе вовсе не нужно волноваться, — сказала она, перегнувшись через стол и сжав мамину руку. — Обещаю, что в будущем буду очень осторожна.

Мать немного поколебалась, потом улыбнулась:

— Спасибо.

— Великолепно, — весело вставила леди Филби. — А теперь можно перейти к более приятной теме.

Джиллиан успела забыть, что графиня тоже в комнате. Но веселый блеск в глазах ее милости немедленно заставил ее насторожиться.

— И что это за тема? — с подозрением спросила она.

Глаза Элизабет широко распахнулись.

— Ну как же! Ваша скорая помолвка с моим братом. Что же еще?

Джиллиан решительно прошагала через холл, не обращая внимания на попытки Хьюитта остановить ее. Ей не требовалось, чтобы кто-то открывал перед ней двери или докладывал о ее появлении великому и могущественному герцогу Левертону. Кроме того, она не хотела застать герцога врасплох, а попросту убить.

Когда Джиллиан распахнула дверь библиотеки, та грохнула о стену и отскочила назад, вынудив девушку отпрыгнуть в сторону, чтобы не получить удар в лицо. Выход получился не такой полный достоинства, как она надеялась, но ей все же удалось удержаться на ногах и не шлепнуться на спину.

Левертон поднялся из-за письменного стола.

— А, мисс Драйден. Я ожидал увидеть вас сегодня утром, но ваше появление так эффектно. — Губы у него подергивались от смеха.

Да будь он проклят!

Хьюитт, все еще полный решимости выполнить свои обязанности, встал перед ней.

— Мисс Драйден желает видеть вас, сэр. Если вам удобно.

— Спасибо, Хьюитт. — Голос Левертона был сух, как выдержанное шампанское.

Дворецкий отошел в сторону, отвесил Джиллиан полный триумфа поклон и вышел из комнаты.

— Левертон, что, во имя Господа… — начала Джиллиан.

Он перебил ее:

— Вы же помните мистера Сканторпа, верно?

Девушка так сосредоточилась на герцоге, что даже не заметила управляющего, стоявшего рядом с массивным письменным столом. Перед ним лежало несколько бухгалтерских книг. Он смотрел на Джиллиан с откровенной тревогой.

— Доброе утро, мистер Сканторп. Прошу прощения за то, что прервала ваше совещание в такой… стремительной манере.

Она говорила как полная идиотка, и ухмылка Левертона полностью это подтверждала. Для человека, знаменитого изысканными манерами, он иногда бывал страшно груб.

— Не нужно извинений, мисс Драйден, — ледяным тоном отозвался управляющий. — Мы с его светлостью дела почти закончили. — Он бросил на своего нанимателя извиняющийся взгляд и начал собирать книги в аккуратную стопку.

— Одну минуту, Сканторп, — сказал Левертон и вышел из-за стола, чтобы поздороваться с Джиллиан. Он взял ее руку и, к огромному потрясению девушки, поднес к губам. Когда его губы прикоснулись к коже, она не смогла сдержать дрожь и сердито нахмурилась, разозлившись на себя за то, что откликается с такой готовностью.

— Кто-то встал не с той ноги, — пробормотал Левертон. — Может быть, вы ночью не выспались?

— Я прекрасно спала, — с чувством собственного достоинства ответила Джиллиан. — Но мне необходимо срочно поговорить с вами, сэр.

Он подвел ее к одному из кожаных кресел.

— Разумеется. Но сначала мне хотелось бы, чтобы вы выслушали доклад Сканторпа о том, что составляет немалый интерес для вас и вашей матушки.

Джиллиан кинула на управляющего острый взгляд.

— Это насчет контрабандистов? И наших драгоценностей?

— Да, — ответил Левертон, садясь на свое место.

Сканторп замялся, сдержанное выражение его лица сменилось испугом.

— Простите, сэр, но разве это подходящая тема для дамских ушей? У меня нет ни малейшего желания расстраивать подобными неприятными разговорами ни мисс Драйден, ни любую другую леди.

Джиллиан скрестила на груди руки и уставилась на него. Он слегка покраснел, но вызывающе ответил на ее взгляд. Совершенно очевидно, он не хочет обсуждать эту тему с ней. Для Джиллиан это было крайне интересно.

— Не беспокойтесь, — ответила она с улыбкой, кажется, продемонстрировав зубов больше, чем следовало. — Обещаю, что не упаду в обморок.

— В этом мы можем быть совершенно уверены, — поддакнул Левертон. — Заверяю вас, Сканторп, что в истерику мисс Драйден тоже не впадет.

— Как я уже упомянул, ваша светлость, об украденных драгоценностях мне ничего не известно, — сказал Сканторп, с каждой секундой выглядевший все более несчастным.

— Да, вы это уже говорили. Я имел в виду сведения о перевозке контрабандных товаров через земли Пенли и о вероятном продолжении этой деятельности.

— Да. Конечно. — Сканторп заметно расслабился и улыбнулся Джиллиан масленой улыбкой. Она ни на секунду не поверила этой улыбке.

Не поверила и в то, что управляющего смутила необходимость объясняться перед женщиной. Он просто не хотел ничего рассказывать ей. Для человека вроде Сканторпа, респектабельного и хорошо образованного, но зависящего от сильных мира сего, Джиллиан была оскорблением или пощечиной. По его мнению, она по положению стояла куда ниже его — вероятно, примерно там же, где несчастные женщины, вынужденные зарабатывать себе на пропитание на улицах.