Всхлипнув, Джиллиан послушалась. Чарлз осторожно раздвинул мягкие складки и застонал, ощутив, как скользкая влага покрывает пальцы. Джиллиан подвигала бедрами, побуждая его действовать. И он дал ей то, чего она так хотела. Джиллиан выгнулась, прижимаясь к его ладони, и вытянула руки над головой.

Чарлз невольно посмотрел вверх и был вознагражден самым прекрасным зрелищем на земле. Джиллиан лежала, наполовину обнаженная, рубашка сбилась к плечам, гибкое тело изогнулось дугой, грудь набухла, соски увеличились и затвердели. Глаза она закрыла, лицо исказилось от страсти.

Она была такой сладкой, такой чертовски естественной, ничего не скрывала от себя и готова была отдать ему все. От одного взгляда на нее что-то внутри у него взорвалось, как пороховая бочка. Он никогда ничего подобного не чувствовал.

«Потому что она моя!»

Это было простое и очевидное умозаключение, проникшее сразу прямо в кости.

Джиллиан открыла глаза, ее затуманенный взгляд с трудом сосредоточился на его лице и вдруг запылал.

— Чарлз… — прошептала она с мольбой.

— Да, любовь моя, — пробормотал он.

Наклонился и поцеловал ее губы, а руки его снова скользнули ей между бедрами. Он целовал ее более страстно, более интимно, чем мог вообразить себе. Руки Джиллиан метнулись к его плечам, пальцы впились в ткань сюртука, она прижимала его к себе, отвечая на поцелуй с отчаянной настойчивостью.

Когда она в безмолвной мольбе приподняла бедра, Чарлз понял, что она давно готова. Он еще раз провел пальцами по влажному бугорку и ввел два пальца внутрь. Ее упругая плоть сомкнулась вокруг них.

Джиллиан прервала поцелуй, прерывисто застонала от облегчения и прильнула к нему. Его захлестывало удовлетворение, пока она испытывала экстаз. Грудь вздымалась и опускалась, как кузнечные мехи, словно он тоже излился. Жаль, что не получилось, его естество так затвердело, что он едва мог шевельнуться.

Глядя на Джиллиан, чувствуя, как ее тело содрогается в его объятиях, Чарлз понимал: стоило терпеть весь этот дискомфорт. Он осторожно опустил девушку на песок и крепко обнял, дожидаясь, когда она успокоится. Наконец Джиллиан выдохнула и открыла глаза, глядя прямо на него, потом улыбнулась, и в ее взгляде было столько чувства, что у него перехватило дыхание.

— Ну, это не то, чем должна была закончиться сегодняшняя ночь, — произнесла она хриплым голосом. — Но получилось весьма захватывающе.

Чарлзу потребовалось время, чтобы понять: Джиллиан сочла его всего лишь утешительным призом за полную разочарований ночь.

Джиллиан внезапно проснулась и резко села, скосила взгляд в сторону, почти уверенная, что сейчас увидит вытянувшегося рядом Левертона, полуприкрывшего тяжелыми веками свои синие глаза, изогнувшего соблазнительные губы в искушающей улыбке. Ее тело ныло от нерастраченной страсти, обманутое сном настолько реальным, что она могла бы поклясться: его руки только что ласкали ее, она еще ощущает их тепло на своем теле.

Сон был таким же реальным, как то, что случилось на берегу всего несколько часов назад. Там Левертон сделал куда больше, чем просто приласкал ее. Он разбудил в ней страсть, погрузил разум и тело в райское наслаждение.

О, Джиллиан и раньше испытывала удовольствие, но ничего подобного этому. Ничего похожего на тот восторг, который испытала, содрогаясь в его объятиях. Это было чудесным и пугающим. Рассудок все еще пытался осознать перемену в их отношениях.

Застонав, Джиллиан откинулась на подушки, протирая сонные глаза и пытаясь разобраться в своих чувствах, приводивших в смятение невыспавшийся мозг.

Совершенно непонятно, что чувствует Левертон. Сначала он злился, потом воспылал страстью, потом пришел в раздражение. Она, со своей стороны, позорно расплакалась — это до сих пор заставляло ее сжиматься от стыда. Джиллиан ненавидела слезы. Они заставляли ее чувствовать себя глупой и уязвимой и никогда ничего не решали. А эффект, который они оказали на Левертона, до сих пор приводил ее в смущение.

Может быть, он занялся с ней любовью, чтобы утешить? Или и того хуже — из чувства жалости? Это было бы ужасно, но приходилось принять во внимание, учитывая, как он повел себя после столь пылких объятий. Она еще в себя толком не пришла, а он уже поднялся, без намека на романтику поправил на ней одежду и потащил с берега к своему коню. А когда она начала возражать против такой бесцеремонности, Левертон просто сгреб ее в охапку, крепко поцеловал и усадил верхом.

Все полчаса, потребовавшиеся, чтобы добраться до Фенфилда, он читал ей наставление о том, что она должна попасть в постель до того, как кто-то заметит ее отсутствие.

Джиллиан не могла его за это винить. В конце концов, ее репутация уже разодрана в клочья, и образец правильного поведения, герцог Левертон, мог решить, что теперь обязан предложить ей руку и сердце. Мужчины вроде него не связываются с девушками знатного происхождения, не взяв на себя ответственность за последствия. Но мысль о том, что она может стать его герцогиней, была слишком абсурдна, чтобы ее вообще рассматривать.

Вздохнув, Джиллиан начала перечислять причины, по которым брак с герцогом Левертоном следует считать самой плохой идеей из всех, которые рождало человечество. Список начинался с того, что он ее не любит, а заканчивался тем, что она, к сожалению, в него влюбилась. Но грезы о Безупречном Пенли не решат ни одну из ее проблем, включая пропавшие драгоценности и отказ бабушки вернуть ее домой, на Сицилию.

А что до губительных чувств к Левертону, она твердо решила не обращать на них внимания, пока они не пройдут.

Джиллиан отбросила одеяло, довольная, что все так аккуратно — пусть и тоскливо — разрешилось. Схватив одежду, бросила взгляд на часы на каминной полке. Час был весьма поздний, и ее охватила тревога: вдруг Левертон уже успел поговорить с ее матерью? Конечно, он даже не обмолвится об их свидании на пляже, но вряд ли будет держать рот на замке насчет контрабандистов. Он намерен предотвратить ее дальнейшие действия и знает, что мамино огорчение — единственное, что может заставить Джиллиан засомневаться, стоит ли продолжать поиски.

Ругаясь, она метнулась за китайскую ширму, и уже стягивала через голову ночную рубашку, когда услышала, что дверь отворилась. Выглянув из-за ширмы, Джиллиан увидела, что в комнату вошла Клара, камеристка леди Филби.

— Доброе утро, мисс, — весело произнесла Клара, раздергивая шторы. — Леди Филби и контесса ждут вас в столовой. Сегодня утром одеться вам помогу я.

Поскольку в Фенфилд-Мэноре завтрак считался делом будничным и никто не придерживался для него определенного времени, Джиллиан занервничала. Почему они ее ждут?

— Его светлость тоже меня ждет? — спросила она.

Клара протянула ей чистую сорочку.

— Нет, мисс. Насколько мне известно, он сейчас в библиотеке с мистером Сканторпом.

Джиллиан слегка успокоилась. Скорее всего мама волнуется, что она так долго спит.