Пятнадцатого августа, в день Святой Девы, дон Педро подумал, что, скорее всего, все солдаты в церкви, и решил спуститься в городок. Он хотел изучить ситуацию вблизи; встретиться с людьми, с которыми был знаком, потому что раньше они выполняли какую-то работу в гостинице, и которые, как он подозревал, симпатизировали фашистам, и посмотреть, как они его примут. Но когда он шел по террасе, направляясь к автомобильной стоянке, он вдруг оказался прямо перед патрулем солдат, целившихся в него из ружей: некоторые опустились на одно колено, другие стояли за ними, как при расстреле. По их красным беретам он понял, что это были рекеты; не совсем фашисты, а религиозные интегристы. Командовавший ими смуглый мужчина лет пятидесяти подошел к нему и презрительно заговорил: «Ну что? Сколько сегодня показали весы?» – «Сто семнадцать килограммов», – ответил дон Педро, словно вопрос был чем-то самим собой разумеющимся. Среди солдат послышались смешки. В сравнении со своим командиром они казались подростками. «Тот же вес, что у свиньи, которую мы на днях закололи. Но у свиньи-то все в порядке, не то что у вас». Смуглый человек приставил дуло пистолета к боку дона Педро и толкнул его: «Как я и думал! Пахнет духами!» – добавил он. Среди солдат вновь послышался смех. «Двое останутся со мной. Остальным обыскать гостиницу», – приказал командир.

От дона Мигеля Педро слышал, что батальон наваррских интегристов состоит из невежественных крестьян, единственным желанием которых при захвате каждого населенного пункта было утащить из домов как можно больше мебели и зеркал; но те, что вторглись в гостиницу, взяли только ружье, которое дон Педро хранил в своей комнате, шестизарядный винчестер, в свое время купленный в Виннипеге. «Где вы это взяли?» – спросил его смуглый мужчина, рассматривая оружие. Это была великолепная винтовка с перламутровыми инкрустациями; рядом с ней оружие солдат казалось просто старьем. «Я привез ее из Америки». – «Я ее опробую». Смуглый мужчина подошел к перилам террасы и устремил взгляд на деревья в лесу на горном склоне. Он искал глазами какую-нибудь птицу. «Вон дрозд, дон Хайме. Перед деревьями, на лугу», – указал ему один из солдат. Мужчина поднял винчестер к щеке и нажал на курок. Ничего не произошло. В винтовке не было патронов. «А гомик-то оказался шутником. Он ведь знал, что винтовка не заряжена, но предпочел промолчать, чтобы выставить меня на посмешище перед моими людьми». Он бросился к дону Педро и ударил его прикладом в бок. Ужасный удар всколыхнул его сто семнадцать килограммов и заставил его пошатнуться. Серая шляпа от Дж. Б. Хотсона покатилась под ноги к солдатам.

Удар прикладом потряс все его тело и достиг души. И тогда, подобно Лазарю в день его воскрешения в Бегании, он услышал голос, говоривший ему: «Выходи, Педро! Ты был заключен в могилу, куда тебя толкнули страх и сомнения, но пора пробуждаться». За этими словами последовали образы, и он увидел себя в Виннипеге пьющим кофе с индейским вождем Йолиншуа*, увидел себя в глубине рудников Элис-Арма рассматривающим жилу некой разновидности красного серебра, которую добытчики называли ruglar silver, и ещё в Принс-Руперте, после того как брел целый день в снегах. И тогда он подумал: «Я не стану бояться этих убийц». Это было его решение.

«Возьмите». Молодой солдат протянул ему шляпу. «Я рад видеть, что вы не все одинаковы», – ответил дон Педро, поблагодарив его. «А каковы же остальные?» Смуглый мужчина, дон Хайме, по-прежнему держал в руках винтовку. «Коль скоро вы такие католики, вы, очевидно, часто читаете Библию», – сказал дон Педро, глядя на него. Он был совершенно уверен в обратном. Эти люди нисколько не походили на протестантов, которых он знал в Канаде, открывавших священную книгу даже просто для развлечения. «Я, разумеется, часто», – сказал дон Хайме. «Ну, тогда вам должно быть известно, что сказано в Библии о людях вроде вас; Они будто мерзкие твари, так сказано в Библии». Винтовка упала на землю, и в руке смуглого мужчины появился пистолет. «Дон Хайме, – закричал молодой солдат, что поднял шляпу, – вспомните о распоряжениях. Капитан сказал, чтобы мы привели американца живым». Как истинно мерзкая тварь, дон Хайме начал сквернословить и дергаться. «В грузовик! – приказал он наконец, запыхавшись. – Наверное, этот гомик владеет важной информацией, раз его хотят видеть живым. – Он подошел к дону Педро и погрозил ему пальцем. – Но у нас еще будет возможность встретиться наедине. Даже не сомневайтесь».

«В каких местах Америки вы побывали?» – спросил его по дороге на стоянку молодой солдат, любезно обращавшийся с ним. Высокий и крепкий, он, видимо, был лесорубом. «Больше всего времени я провел в Канаде», – ответил дон Педро. «Там хорошо? У меня дядя где-то в тех краях, и он все время говорит мне, чтобы я к нему приехал. Может быть, я и решусь, когда закончится война». – «А где живет ваш дядя?» – «На острове Ванкувер». Он произнес название так, как оно писалось по-английски. «Это замечательное место. И люди там гораздо более сострадательные, чем здесь». – «Тогда я подумаю». Они были уже возле грузовичка. Юноша попросил одного из товарищей помочь ему, и вдвоем они подсадили дона Педро в кузов.

На нижнем этаже здания муниципалитета, между портиком и таверной, размещалась комнатка с одним окном, которую жители городка называли тюрьмой; с тех пор как «бандиты сбежали из Обабы», она служила чем-то вроде кладовой для хранения продуктов и напитков. Запертый там в темноте – единственное окно было забито досками, – дон Педро улегся на бурдюки с вином и спросил себя, что же ему теперь делать, как использовать оставшееся ему время. «Размышляй о своем земном пути. Именно это делают все в свой последний час», – посоветовал ему внутренний голос.

Как он делал это много раз, дон Педро попытался сосредоточиться на далеких названиях: Сиэтл, Ванкувер, Олд-Манетт, Нью-Манетт, Элис-Арм, Принс-Руперт, Нэйрен-Харбур… Но названия терялись в пустоте, и он был не в состоянии вспомнить ни одного события своей жизни. Он ощутил себя большим глупым животным и, чтобы расшевелиться и чем-то занять голову, решил провести инвентаризацию всех припасов, которые имелись в кладовке. Сначала он ограничился тем, что распознавал продукты по запаху и запоминал их; затем, поскольку судьбе было угодно, чтобы он нашел блокнот с карандашиком – о, какую радость испытал он от этой находки! Словно от нее зависело его спасение! – он стал записывать сведения на страницах блокнотика.

Он уже заканчивал опись, изучая какие-то консервы, когда открылась дверь и кладовку залил свет. Его глаза быстро привыкли к яркому свету, и он узнал смуглого мужчину, которого звали дон Хайме. Его сопровождала группа солдат. «Я так и думал, это сардины», – сказал дон Педро, демонстрируя одну из консервных банок. Внезапно он почувствовал полный упадок сил и сел на один из ящиков. «Не время рассиживаться», – заметил хриплым голосом дон Хайме. Он выглядел усталым. «Я готов», – ответил дон Педро, вставая на ноги и надевая шляпу. «Настал твой смертный час», – подсказал ему внутренний голос. Ему вновь захотелось подумать о своей жизни, о родителях, о брате, о друзьях, которые остались у него в Америке. Но его голова упорно по-дурацки вспоминала опись, которую он только что произвел: шесть бурдюков масла, еще пять вина, шестнадцать коробок печенья, три банки тунца по десять килограммов каждая…