— Помнишь, когда ты спросила меня, хотел ли я когда-нибудь быть кем-то иным, а не Стражем? — задал он вопрос, и я кивнула. — Не знаю, почему я начал раздумывать об этом, но я ответил тебе не искренне. Думаю, я соврал, потому что ты застала меня врасплох этим вопросом.

Я вспомнила, что никто никогда не спрашивал его об этом, и я предположила, что даже Лейла не интересовалась этим.

— И что же это?

Зейн кивнул.

— В детстве я… я хотел быть доктором, — он повернул голову, и я могла жизнью своей поклясться, что увидела румянец на его щеках. — Травматологом.

— Травматологом? Ничего себе, — я не смогла сдержаться. — Отличная профессия для эгоцентричных личностей.

Он рассмеялся, и я заулыбалась как идиотка.

— Ты назвала меня эгоманьяком?

— Ни в жизни, — подшутила я. — Что же сподвигло тебя захотеть стать доктором?

— Не знаю. Хотя нет, знаю, — он провёл рукой по волосам. — Каждое утро в субботу мой отец водил меня в кафе-мороженое. Такое старомодное, которое с виду кажется нечто таким из другой эры, и это была традиция, которую я, в конечном счёте, продолжил с Лейлой.

Ожидая, что меня вот-вот снова накроет потоком ревности, я была удивлена, когда испытала лишь приступ грусти. Не из-за Лейлы. Не потому что это могла быть… должна была быть… я, а потому что у нас с Мишей тоже были свои традиции.

— В общем, в один из дней, когда я был там с отцом, в кафе вбежала женщина, неся на руках мальчишку, которого сбили. Повсюду была кровь, и никто, на крики помощи матери, не сдвинулся с места. Даже отец застыл на месте. Можешь представить это? Такой Страж как он, оказался неспособным перед случайной человеческой бедой.

— Нет, — прошептала я, хотя и представить себе не могла, что было бы со мной на их месте.

— И тогда-то откуда-то в кафе вошла женщина и взяла ситуацию под контроль. Ни страха крови, ни боязни, что она сделает что-то не так. Она знала, что надо зафиксировать голову и шею мальчика, и смогла поддерживать сердцебиение парня до приезда реанимации. Мне было лет шесть или семь, и я был впечатлён. Я краем уха услышал, как она сказала реаниматологам, что она доктор, а потом она стала разговаривать профессиональными терминами, и для меня это был просто другой язык.

Он подался ближе ко мне, взгляд его бледных глаз был напряжённым.

— Я понятия не имею, выжил ли тот ребёнок, но я до сих пор считаю насколько поразительной была та женщина. Я хотел быть тем самым случайным человеком в толпе, который мог вмешаться и спасти жизнь. Так что, да, я хотел быть доктором.

— Ты когда-нибудь говорил отцу об этом?

— Нет, — он тихо рассмеялся, и потянулся за стаканом, который так и не поднёс к губам. — В этом не было смысла, ты сама прекрасно это знаешь. Я был воспитан и подготовлен принять на себя… Ну, ты знаешь, эту историю. Не то, чтобы он рассмеялся надо мной или наоборот разозлился. Зная его, он бы накупил мне медицинских учебников для изучения. Но я понимал, что я был здесь не для этого.

Я медленно кивнула, понимая, что под здесь он имел в виду вовсе не место, а скорее его предназначение.

— Знаешь, ты может и не стал доктором, но ты и есть тот человек.

Он в замешательстве нахмурился.

— Тот случайный человек в толпе, который может вмешаться и спасти чью-то жизнь, — объяснила я, и обнаружила, что сама подалась ближе к нему. — Ты уже раньше так поступал. Вероятно даже больше раз, чем можешь сосчитать. Ты не доктор, но ты и есть тот самый человек.

Зейн так долго прожигал меня взглядом, что я начала беспокоиться всё ли верно я сказала.

— Ты в порядке? — спросила я.

— Всегда, — пробормотал он, и затем снова прикусил нижнюю губу. — Я просто никогда не думал об этом в таком русле.

— Посмотри на меня, — я улыбнулась. — Вся такая полезная и тому подобное, показываю тебе новый уровень мышления.

— Ты всегда помогаешь, — густые ресницы поднялись и его взгляд пронзил меня до глубины души. — И ты всегда показываешь мне новый уровень мышления.

Я открыла рот, чтобы сказать сама не знаю что, но Зейн неожиданно сменил тему:

— Я тут последнее время думал о наших условиях проживания, — сказал он. — Мы не можем оставаться там, как минимум в той квартире. Нам надо какое-то жилье с двумя спальнями и двумя ванными комнатами. Это одно из дел, которым я сегодня занимался. Я встречался с управляющим здания, чтобы узнать, если свободные квартиры.

Поиск жилья побольше, было разумным решением. Зейн не мог продолжать спать на диване, и хотя утренний распорядок у нас был налажен, всё равно было немного мучительно. Но странное дело, я была застигнута врасплох, потому что он не обсудил эту идею со мной.

Он провёл пальцем по основанию свечи.

— Контракты на съём жилья в этом здании продлеваются из месяца в месяц, так что если мы переедем, мы не застрянем на одном месте.

Я кивнула, ведь в этом тоже был здравый смысл. Мы с ним — сколько я проживу, столько проживет и он — были постоянным нечто. Вечным. И было умно и безопасно нам жить вместе. Именно поэтому мы с Мишей жили в одном доме в общине.

Я понятия не имела, почему я вела себя так, словно он говорил на незнакомом мне языке.

Ещё раз тряхнув головой, я с облегчением обнаружила, что ко мне вернулся рассудок.

— Есть свободные квартиры?

— Да, две, но одна требует масштабного ремонта, и это настораживает меня, поскольку здание новое. Кто знает, чем там занимались предыдущие жильцы?

Мой разум тут нарисовал сцену убийства, в которой потребовалось биологическая зачистка… и это явно было признаком, что со мной что-то не так.

— Что насчёт второй квартиры?

— Сейчас она под обязательствами, но пока что люди не подписали договор аренды, так что, может быть, они ещё откажутся. Если будет отказ, она наша.

— Наша? — я нервозно хихикнула. — Тогда это значит, что я хочу помочь с оплатой аренды. Теперь у меня есть деньги, — я умолкла, я никак не могла привыкнуть в виду нулей на моём счету. — Я должна платить свою долю.

— Ну, если ты так этого хочешь, так и поступим.

Я улыбнулась и снова кивнула, больше не чувствуя себя отпетой халявщицей. Но потом мне пришла ещё одна мысль в голову, и моя улыбка померкла. Я подумала над тем, что он