– А у меня – Ариана Гранде, – сказал Рич. – Я люблю сексуальных, гламурных женщин.

Тоби засмеялся:

– Что такое сексуальная, гламурная женщина?

– Не знаю. Женщина, которая на вид слишком хороша для меня. Например, моя красавица жена.

Роксанна притворно рассердилась:

– Ты это говоришь только для того, чтобы я забыла: ты выбрал практически ребенка.

– Ей двадцать с хвостом! Как минимум!

Вошла Рэйчел, неся тарелки десерта веером.

– Рэйчел, а кто твой карт-бланш? – спросила Роксанна.

Рэйчел села за стол.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, с кем бы ты переспала, если бы Тоби тебе разрешил?

– Это вы тут такие вещи обсуждаете? – спросила Рэйчел.

– Ну, давай, давай, мы уже все ответили, – сказал Рич.

Рэйчел подумала полсекунды:

– Сэм Ротберг.

– Сэм Ротберг? – Роксанна чуть не свалилась со стула. Тодд прыснул так, что содержимое стакана пошло из носа. Сынди так широко распахнула глаза, что Тоби мог бы заглянуть к ней в череп. Тоби зажмурился.

За столом воцарилась тишина. Рич и Тодд смотрели на Тоби. Он, возможно, посочувствовал бы такому унижению своей жены, если бы ее оплошность не обличила его как величайшего лузера в мире.

– Что такое? – не поняла Рэйчел. – Что я такого сказала?

– Рэйчел, нельзя выбирать знакомых. О боже. Нужно назвать какую-нибудь знаменитость, – ответила Сынди.

В комнате повисла такая ощутимая неловкость, что Рич попытался завязать игру в выбор, на школьных учителей, но Роксанна это немедленно пресекла. Тоби открыл глаза. Рэйчел сощурилась едва заметно – никто бы и внимания не обратил, если бы гости не слышали только что, как она и Тоби скандалят на кухне. Они сидели на разных концах стола, сверля друг друга взглядами, а гости трепыхались в поисках нейтральной темы для разговоров.

Сэм Ротберг был воплощением всех качеств, которые Рэйчел хотела бы видеть в Тоби: амбициозный, преуспевающий, высокий, на равной ноге с богатыми людьми. Но при этом он был тщеславен, банален, хвастлив и поверхностен – глуповатый мачо, играющий в фэнтези-спорт. Сэм Ротберг был воплощением всего, от чего Тоби хотел охранить свою семью. Именно Сэма Ротберга он представил себе, когда Солли сказал, что хочет в лагерь для гольфистов. У Тоби стыла кровь при мысли об этом месте, где он сам жил, но чувствовал, что существует вне его: он был в этом мире, но не от этого мира. А вот его дети – от этого мира. Теперь Тоби понял. У них не было ни единого шанса. Куда он вообще смотрел?

Но пока Тоби сопротивлялся тяге этой изнеженной, роскошной жизни, Рэйчел, наоборот, вписывалась в нее на каждом шагу. Он вдруг понял, глядя на фейсбук этого урода, что Рэйчел хотела от мужа не просто больше денег и больше успеха. Она хотела, чтобы он был другим человеком. Она его переросла. Она была готова проапгрейдиться на один уровень. Она не хотела делать ремонт в их квартире на Семьдесят второй улице. Она хотела двигаться дальше и выше. Она хотела на Семьдесят пятую улицу. Она хотела в «Золотой».

«Она уже давно положила на него глаз», – подумал теперь Тоби. Неужели она мучила его и превратила их в жизнь в ад только для того, чтобы добиться развода? Впрочем, стоп. Разве что… разве что разве что разве что разве что разве что. Разве что это началось гораздо раньше. Но ведь такого не может быть, правда? Работа в «Фенданте» – но почему? С какой стати мужчина захочет устроить мужа своей любовницы в свою собственную компанию? Что это за мазохистский вынос мозга? А может быть, они полюбили друг друга, как раз когда обсуждали это? А может быть, они полюбили друг друга, когда он искал для нее квартиру? А может быть, он нашел для нее квартиру, потому что они полюбили друг друга? Тоби захлопнул ноутбук, как будто от этого вопросы должны были прекратиться.

Значит, у них, у Тоби и Рэйчел, тоже не было ни единого шанса. Рэйчел, красивая, умная, успешная жена Тоби, слишком много якшалась с этим миром и не смогла сопротивляться его притяжению. Она прыгнула в бассейн и удивлялась, что промокла. Или нет! Она не удивлялась! Удивлению пришел конец. Причем много лет назад. Нельзя ходить в частную школу и не мечтать стать одним из них. Нельзя после покупки дома в Хэмптонсе ломать голову, кто ты. Ты уже один из них. Как же он все это проглядел? Господи, какого же дурака он свалял.

Но ведь Сэм женат. И правда. Он ведь женат. В магазине Whole Foods Мириам говорила не про бывшего мужа. Она хотела, чтобы Тоби сводил на йогу ее вполне действующего мужа. Каким чудовищем и какой идиоткой нужно быть, чтобы трахаться с женатым? Рэйчел, женщины тоже могут пользоваться приложениями для знакомств. Ты вполне могла найти кого-нибудь свободного, а не разрушать чужой брак, Рэйчел. В этом городе больше финансовых воротил, чем травинок на искусственном газоне футбольного поля, а Рэйчел была еще хорошенькая, стройная и могла заполучить себе любого из них.

«Слушай пациента, болван ты чертов», – сказал он себе вслух, сидя в гостиной, пока сумерки вползали сквозь ничем не прикрытые окна. Она сама сообщала тебе свой диагноз, черт бы ее побрал. А твой мозг измышлял для нее всякие оправдания. Но в этом больше нет необходимости. Больше никаких оправданий, никаких возможных причин такого поведения. Господи, почему он не может просто взглянуть правде в глаза? Что он натворил? Что он натворил, равняя свою жизнь на такого человека? Заткнись, сказал он сам себе.

Прошло уже почти две недели с тех пор, как Рэйчел оставила на него детей. Она уже на десять дней опаздывала их забрать. Рэйчел исчезла навсегда. Она нашла Тоби преемника. Обменяла его на более дорогую модель. А теперь она свободна и расслабленна. Теперь она спит в парке, черт бы ее побрал. Она наконец обрела спокойствие и уверенность, нужные, чтобы стать одной из тех, на кого она смотрела с презрением и тоской давным-давно, когда принцесса еще соизволяли удостаивать парк пешей прогулкой. Теперь она освободилась.

Арахисовая паста, которую он купил, бесполезна. В ней сахар. Тоби никогда не станет такое есть. И детям не даст. Теперь он – их единственная оставшаяся надежда в мире. Всё прочее и все прочие исковерканы навсегда.

Он поставил банку и вышел из квартиры. Он не знал, который час, но когда он входил в дом, было светло, а сейчас кругом царили фиолетовые сумерки. Выйдя наружу, он побежал. Он направлялся к Семьдесят пятой улице. На светофоре он остановился и увидел знакомую женщину, которая переходила Третью авеню. Женщина была хорошенькая и молодая, и он, переводя дух, всматривался в ее лицо. Она, почувствовав его взгляд, посмотрела на него. Они вспомнили друг друга одновременно. Он понял, что знает ее по HR – по сумасшедшей ночи, когда он только начал пользоваться приложением. Они оба включили фейстайм на своих телефонах и смотрели на лица друг друга, мастурбируя, – это она предложила. Больше ничего – ни частей тела, ни разговоров, только смотреть друг другу в лицо. Как только они оба кончили, она ушла в офлайн – словно ни минуты не могла выносить общество человека, способного на такое. Да, теперь он вспомнил. Она сверлила его взглядом, но он двинулся дальше. Лорен. Ее звали Лорен. Он снова перешел на бег. Он ненавидел интернет. Ему было ненавистно, что происходящее в интернете происходит как бы не взаправду, и в то же время он полон людей, которые ходят с тобой по одной улице. Твой бывший партнер по дрочке попадается навстречу – он с безумными глазами бегает по городу в поисках своей бывшей жены; вот с такими людьми приходится иметь дело, если тебе обязательно смотреть в телефон, когда ты дрочишь.