к отечеству – будь же мне поборником в моих благих намерениях. Рано Бог лишил меня отца и матери; а вельможи не радели обо мне: хотели быть самовластными; моим именем похитили саны и чести, богатели неправдою, теснили народ – и никто не претил им. В жалком детстве своём я казался глухим и немым: не внимал стенанию бедных и не было обличения в устах моих! Вы, вы делали что хотели, злые крамольники, судии неправедные! Какой ответ дадите нам ныне? Сколько слёз, сколько крови от вас пролилося? Я чист от сея крови! А вы ждите суда небесного!

Тут царь поклонился на все стороны и продолжил:

– Люди Божии и нам Богом дарованные! Молю вашу веру к Нему и любовь ко мне: будьте великодушны! Нельзя исправить минувшего зла: могу только впредь спасать вас от подобных притеснений и грабительств. Забудьте, чего уже нет и не будет; оставьте ненависть, вражду; соединимся все любовию христианскою. Отныне я судия ваш и защитник.

Так началось самостоятельное правление государя, дела и пороки которого до сего дня остаются предметом разногласий и острых дискуссий среди учёных самых разных исторических школ и мировоззрений.

* * *

Принятие царского титула Иваном IV стало своеобразным (и пока формальным) переворотом в отношениях государя с наиболее знатной и влиятельной частью русского общества. Известный публицист В.Ф. Иванов писал по этому поводу: «Святой митрополит Макарий защитил самодержавие Грозного против преступной попытки бояр его расшатать. Великий святой предвидел, что в лице Грозного он обретает великого царя».

Ещё более радикальна в своих выводах Н.М. Пронина: «Вместе с Иваном венчалась и сама Русь, во всеуслышание принимая на себя высокое духовное наследие Византии, равно как с “бармами Мономаха” приняла она и наследие древнего Киева».

В отношении «всеуслышания» исследовательница несколько переборщила: иностранные государства были извещены об акте венчания русского государя только через… два года. Польские послы, например, с удивлением узнали, что Иван IV «царём венчался» по примеру прародителя своего Владимира Мономаха и имя (титул) «не чужое взял». Узнали официальным путём – через Посольский приказ. Не удовлетворившись устным сообщением, потребовали письменных доказательств. На что получили категорический отказ – хитроумные чинуши иностранного ведомства боялись, что, получив письменный ответ, поляки смогут обдумать свои возражения, а это породит спор. Но это привело к тому, что Речь Посполитая отказывалась признать новый титул российского правителя вплоть до петровского времени, то есть более полутора столетий.

Елей на душу молодого царя первой пролила братия Хиландарского монастыря. В послании Ивану IV 1548 года она титуловала его «единым правым государем, белым царём восточных и северных стран, святым, великим благочестивым царством, солнцем христианским, утверждением седми соборных столпов». Сербские хроники называли Ивана IV «надеждой всего Нового Израиля», «солнцем Православия», царём всех православных христиан.

Но только в 1562 году патриарх Иоасаф прислал Ивану IV грамоту, которая узаконивала его царский титул. Основанием для этого послужила легенда о вручении константинопольским императором Константином царских регалий киевскому князю Владимиру: «Венчали на царство благочестивейшего великого князя Владимира и даровали ему тогда царский венец на главу с диадемою и иные знаменья и одежды царские».

Светские государи Европы и Рим оказались менее сговорчивыми. Первой признала (1555 год) новый титул Ивана IV протестантская Англия.

Кстати. Весьма симптоматично, что венчание Ивана IV на царство проходило в год 400-летия летописного основания Москвы. Любители астрологии и оккультных наук наверняка найдут в этом совпадении нечто мистическое.

«И вошёл страх в душу мою». Провозглашение Ивана IV ознаменовалось для Москвы тяжелейшими бедствиями – весной начались пожары. Сначала выгорел Китай-город. При этом в башне у Москвы-реки вспыхнул порох, и башню разнесло так, что кирпичи падали на другой берег. Через некоторое время – новый пожар. На этот раз горело Зарядье.

Но всё это были цветочки по сравнению с тем, что случилось 21 июня. Летопись отмечала: «В десять часов дня загорелся храм Воздвижения Честного Креста на Арбатской улице. И была тогда великая буря, и потёк огонь, словно молния, и пронёсся в одночасье через всё Занеглименье». Скоро сгорел весь город. В огне погибло 1700 человек. Летопись печалилась: «Прежде такого пожара в Москве не было, с тех пор как Москва стала. Ибо прежде не была Москва столь многолюдна, как ныне».

Пожары в Москве были не редкостью, а буднями, но этот за свою исключительность получил название «Великий». Его прямым последствием стало первое народное восстание в столице, спровоцированное противниками Глинских, родственников царя. Летопись рассказывает: «На пятый день после пожара, в воскресенье, приехали бояре к Успенскому собору на площадь, собрали чёрных людей и начали спрашивать их:

– Кто Москву зажёг?

Те же начали отвечать, что-де княгиня Анна Глинская с детьми своими волховала: вынимала сердца человеческие да клала в воду, кропила – и оттого-де Москва выгорела».

А говорили так чёрные люди потому, что были в ту пору Глинские у царя в приближении и люди их творили москвичам насилия и грабежи.

Анна Глинская – это бабка царя по матери, дети её, Михаил и Юрий, – его родные дяди, братья матери. Взбунтовавшимся москвичам удалось разыскать только князя Юрия. Его приволокли на Торг, там и порешили. После этого начался грабёж богатых людей.

Царь во время пожара убежал в Воробьёво. Восставшие направились туда на третий день после убийства Юрия. Здесь они потребовали выдачи Анны Глинской, ссылаясь на то, что та «сорокою летала да поджигала» дворы обывателей. Иван применил силу. «Царственная книга» повествует: «Царь же и великий князь повеле тех людей имати и казнити; о них же мнози разбегошася по иным градам, видяще свою вину, яко безумием своим сие сотвориша».

Это был первый опыт молодого государя по расправе с безоружными людьми. Поэтому многим удалось убежать, скрыться от царской мести. В дальнейшем Иван IV таких оплошностей уже не допускал.

Грандиозный пожар и появление в загородной резиденции царя разъярённых толп простолюдинов до смерти напугали трусливого правителя. Позднее он вспоминал: «Бог наслал великие пожары, и вошёл страх в душу мою и трепет в кости мои, смирился дух мой, умилился я и познал свои согрешения».

Иван не скоро пришёл в себя. И этот период его заторможенности стал золотым временем царствования Ивана IV Васильевича.

* * *

Великий пожар и народное волнение потрясли молодого государя (ему ещё не было семнадцати лет) и навсегда остались в его памяти. В июле 1564 года он запечатлел эти события в письме к А.М. Курбскому: «Наши изменники-бояре, улучив благоприятное время для своей измены, убедили скудоумных людей, что будто наша бабка,