— Пожалуй, да. Но, видишь ли, жена имеет на этот счёт собственное мнение.

— Как обычно. Жёны всегда имеют своё мнение на семейные дела.

— Она на меня разозлилась. Заявила, что я гублю судьбу дочери. Закатила шумный скандал.

— И что сделал ты?

— Гаркнул и шваркнул кулаком по столу. И теперь в недоумении. Она притихла и с тех пор ведёт себя как ни в чём не бывало. В смысле — как будто ничего не произошло. Спокойно подготовила дочь к церемонии, подобрала ей наряд и всё, что положено, пообещала собрать вещи, которые Амхин заберёт в свой новый дом. Спокойно присутствовала на церемонии. Впрочем, последнее, может быть, и не странно, она же не могла бы строить недовольное лицо при государе, который засвидетельствовал брак Амхин и Рашмела. Но его величество сразу же уехал вместе с большинством гостей, так что свадебный ужин получился скромным, в семейном кругу…

— Тебе была оказана огромная честь. Во время войны трудно уделять внимание светским обязанностям, но его величество счёл это нужным. Хотел показать тебе своё расположение.

— Да уж думаю… Вот так и получилось, что Амхин благополучно вышла замуж, и Моресна больше вопрос её брака в разговорах со мной не поднимала. И даже когда государь и свита уехали, жена продолжала держаться любезно, причём даже со сватами. Ну с родителями жениха. Как считаешь — что она задумала?

— Почему ты полагаешь, будто она что-то задумала?

— Ну… Как-то мне сложно поверить, что после моего рявка жена сразу резко поменяла своё мнение и перестала считать, что я погубил надежды дочери на блестящее будущее.

— Положим, мнение она могла и сохранить. Но ведь иной раз достаточно одного толчка, одной пощёчины, чтоб человек пришёл в себя и перестал дурить.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну а какое же право она имеет решать, за кого выдавать, а за кого не выдавать дочерей? Это твоё дело — подбирать им подходящих мужей и строить семью. Дело жены вырастить дочек, обучить их всему, что необходимо знать женщине, подготовить к семейной жизни. А вот обеспечить приданое и подходящую партию должен отец, если он — глава семейства. И он же решает, какая партия будет подходящей. Кому как не тебе отвечать за перспективы рода и его благоденствие во всех смыслах, как финансовых, так и политических! Её светлость не имела никаких оснований устраивать тебе сцены. Думаю, после твоего окрика она просто это поняла. А уж появление на свадьбе его величества поставило в деле жирную точку. Стоит ли волноваться?

Я и сам задумался. Удивительное дело — можно прожить с женщиной больше чем полжизни и всё-таки не представлять, как же в точности она отреагирует на ту или иную ситуацию, тот или иной мой поступок. Наверное, и для неё я тоже отчасти кот в мешке, иначе б она не закатывала таких истерик. Может быть, Аканш прав. Хорошо бы, если так. Очень хочется покоя и мира в семье.

Господи, о какой ерунде я думаю! В Серте всё летит к чёрту, а я забиваю себе голову ссорами с женой, тем более теми, которые уже исчерпали себя!

С этого момента ожидание стало почти невыносимым. Где-то там внимание Инхи и других командующих отрядами приковано к противнику, к его возможным попыткам разведать, что же творится в чаще, кто в ней прячется. А здесь я едва удерживался, чтоб не потребовать их явиться пред мои светлы очи и, подробно отчитавшись, вести меня туда, куда я скажу. Самая большая сложность была в том, что я в принципе имел на это право и мне, конечно, подчинятся. Когда проявить самодурство очень даже возможно, трудно себя от этого удержать.

— Если они не вернутся через пару часов, пойдём на командный пункт сами.

— Милорд, обидно будет окончить дни или положить кого-то из отряда на собственных же ловушках. — Аканш бдительно оглянулся на прошедшего мимо телохранителя. Нет, не слышит. — А Инхи тут всё должен был обойти, с ним будет по-настоящему безопасно. Безопасность милорда сейчас важнее всего.

— Где уж там… И я в любом случае должен узнать, что происходит в Ледяном замке. И вообще в Серте.

— Серге…

— Это приказ, в конце концов!

«Приказ». Священное слово для людей из касты воинов. Их символ веры, пожалуй, пусть даже при этом они все поголовно верят в своих богов, а многие даже чрезвычайно, фанатично набожны. Да, в общем-то, солдаты всегда очень религиозны, у большинства нет другого способа бороться со страхом смерти. Я, пожалуй, единственный из их числа, кто никогда не посещает храмов и не молится. Хотя сейчас, если начистоту, уже не уверен, что остаюсь неверующим. Пару дней назад вспомнил «Отче наш». Я даже не предполагал, что, оказывается, вообще его знаю!

Инхи задерживался, беспокойство томило до боли, и я всё-таки вытащил на свет припрятанную схему. В ней даже опытному человеку не так просто разобраться; интересно, что бы могли поделать наши противники, наложи они лапу на планы. Выражение лица у Аканша было матерное, но дальше возражать он не посмел, только жестом дал понять, кто из телохранителей пойдёт впереди.

Двигались мы очень медленно, осторожно, и я уже решил, что до темноты нам подземелий не видать, тем более что двигались мы пешком — коней увели бойцы Инхи. Оно и правильно — им нужнее. Но плотно затворённые ворота, не читающиеся в толще скалы, встали перед нами внезапно и задолго до того, как на них лёг красноватый отсвет умирающего солнца. Авторитету моего личного знака створка, конечно, и теперь всецело покорилась.

— Кто помнит, как дальше?

— Милорд шутит?

— Кхм… Нет, Аканш, лишь отчасти.

— Я помню дорогу, милорд, — внезапно вызвался один из бойцов.

— Эге! Поняли, парни, кого в плен не давать ни в коем случае?

Я ждал улыбок, но увы — мои слова совершенно серьёзно приняли к сведению.

Казалось, мой телохранитель со столь цепкой памятью даже глаза прикрыл, когда собрался указывать нам путь. Видимо, этот его навык был памятью тела, своеобразным стремительно приобретаемым рефлексом — тоже хорошо. Всё же он в точности воспроизвёл путь от входа до дверей в командный пункт и только здесь расслабился. Заулыбался. Наверное, собственное умение записывать на подкорку шаги и повороты порадовало его даже перед лицом перспективы оказаться тем, кого любой ценой в случае чего не позволят взять в плен.

— Напомни, где тут трансляционная точка?

— Нам же всё показывали, Серге.

— А я думал о судьбах мира! Со всей ответственностью большой шишки. Уж подскажи. Тебе ли сетовать на роль помощника!

— Нисколько не сетую. Удивляюсь.

Магические приспособления и сейчас оставались для меня малопонятной головоломкой. Там, где нужно было всего лишь совершить определённую последовательность действий, я легко преуспевал и, пуская в ход свой личный знак, то бишь средство доступа самого высокого уровня, ощущал себя крутым чародеем. Но там, где последовательность манипуляций варьировалась в зависимости от увиденного и воспринятого, что мне по понятной причине было не по плечу — буксовал, как деликатная западноевропейская иномарка на российских говнах. И ощущал себя, что логично, абсолютным лузером.