И ведь радости в голосе Клима куда меньше, чем озабоченности. Да еще эдак пробежался взглядом по ее фигуре. Девушка была облачена в щегольские галифе, практически облегающие бедра, сапожки мягкой кожи и короткую, кожаную же, курточку. Форма, пошитая у хорошей портнихи, выгодно подчеркивала ее точеную фигурку. На голове пилотка, придающая завершенность весьма соблазнительному образу.

Правда, во взгляде Кондратьева не промелькнуло и намека на оценку девичьих прелестей. Ей показалось, что он осматривает ее, как переполошившаяся нянечка, обнаружившая, что чадушко упало на твердый асфальт.

Едва подумала об этом, и вновь залилась краской. Вспомнилось, как она лежала нагой на операционном столе и, будучи раненой, старалась прикрыться от его взгляда. А еще, пусть она этого и не помнит, подумалось о том, что вот эти тонкие и сильные пальцы касались ее обнаженного тела. И тут же по спине пробежала волнительная дрожь.

– Клим, что ты пытаешься на мне найти? – все же подпустив в голос иронии, поинтересовалась она.

– Смотрю, не наделали ли в твоей шкуре новых дырок, – вполне серьезным тоном заявил он.

– Ты нормально слышишь? Я сказала, что пришла навестить девушек, а не сама ранена.

– Ты не ответила на мой вопрос.

Глянул прямо ей в глаза. Вогнал в уголок губ смятую гильзу и, резко чиркнув спичкой, прикурил. Затянулся, выпустил облачко дыма. Все так же не сводя с нее строгого взгляда, перегнал папиросу в другой уголок.

– Я здесь не добровольцем, если ты об этом, – не удержавшись от язвинки, ответила она и пояснила: – Всех пилотов с реальным боевым опытом свели в первую очередь батальона и направили сюда. Здесь определили в резерв, разбив на отдельные роты. У нас ведь в батальоне одни «Витязи». Каким образом оказалась на поле боя, тоже рассказывать?

– Извини, Алина. Просто… Вспомнил, как… Ну, вот испугался, – разведя руками, признал он и сделал нервную затяжку. – Анна Олеговна знает?

– Разумеется, все знают. Но это ведь война, а я на службе. Что тут поделаешь. А ты, как я понимаю, опять добровольцем?

– Да. Хирургом в санитарном поезде.

– Железная дорога в пяти километрах, в Моравске-Будеёвице.

– Я в курсе. О ранении Войцеховского слышала?

– Что-то такое мельком, уже здесь, в Сыровице. Как и о том, что русский хирург сотворил чудо. Поздравляю, чудотворец.

– Чудо – это да. Но только оно – не моих рук дело. Тут и впрямь Провидение. Его приложило неподалеку. Транспортировать было нельзя. Признаться, я вообще удивляюсь, как его тут не угробили, пока до медсанбата тащили. Хорошо хоть местный военврач решительно запретил перемещать его дальше. Я оказался самым квалифицированным хирургом в пределах досягаемости. Вот, как-то так… Кстати, не далее как вчера оперировал Бабичева.

– Жив?

– Выживет. Моим поездом отправился в тыл.

– Ну и пусть живет, – на секунду задумавшись, с легкостью решила Алина.

Случай с Азаровым многому научил ее. И причина тут вовсе не в том, что она верила в такое же благородство, искренность и честность княжича. Вовсе нет. Просто по морде он тогда получил знатно. Как говорится, по проступку и наказание. Опять же, нельзя жить одной лишь ненавистью. Ну а если он себе еще что-либо позволит в подобном духе, то ей достанет и решимости, и рука у нее не дрогнет.

Теперь уже нет. Признаться, урок, преподанный Григорием, пошел впрок. Коль скоро те пистоли теперь можно использовать только как диковинку или для развлекательной стрельбы, она и развлекается. Даже с собой сюда притянула. Потому как систематически тренируется в стрельбе. И уже добилась неплохих результатов. Во всяком случае, на стрельбище с тридцати метров в грудь ростовой мишени попадает. Конечно, результат пока еще далек от азаровского. Но и куда лучше, чем у подавляющего большинства бретеров.

– Алина, я слышал о твоей дуэли с Азаровым. Знаешь…

– Клим, во-первых, противоречия между нами разрешены, – перебила его Алина. – Во-вторых, сегодня мы с ним добрые друзья. И это не фигура речи. Мы искренне помирились.

– И признаться, меня это радует, – облегченно улыбнулся Кондратьев. – А то прямо как-то… Обоих вас почитаю за друзей, а вы меж тем как кошка с собакой. Да еще и стреляетесь.

– Ну, с этой дуэлью получилась целая история.

– А ну-ка, рассказывай.

– Только никому.

– Слово, – заверил ее он.

– Клим Сергеевич, раненый уже готов. Вы идете? – окликнула его Агата.

Кондратьев взял с собой двух своих сестер милосердия вовсе не из-за того, что не доверял местному персоналу. Просто он все еще плохо знал чешский, а операционная бригада должна действовать слаженно и отлично понимать друг друга. Парадокс, но раненные германцами солдаты при местной анестезии слышали над собой немецкую речь.

Вообще-то, операционных палаток здесь две, и обе заняты штатными хирургами. Дополнительные комплекты хирургических инструментов отсутствовали. Прихваченный им походный комплект в расчет не идет. Это на самый непредвиденный полевой случай. И лучше бы не доводить до крайностей.

Так вот, последние дни для медсанбата выдались весьма напряженными. Поэтому Клим со своими сестрами вызвался подменить местных медиков, чтобы дать им возможность отдохнуть хотя бы малость. Даже пара часов сна способна оказать благотворное влияние на человека, часами возящегося в кровоточащих ранах. Ведь одна ошибка, и вместо того, чтобы спасти страдальца, его можно погубить.

– Алина, ты извини. Там раненый, – добивая папиросу длинной затяжкой, смущенно произнес Кондратьев.

– Дробышева! – окликнули девушку от того самого авто, на которое она указывала Климу.

Он взглянул в том направлении. На переднем пассажирском сиденье сидела девушка в не менее эффектной, чем на подруге, форме, с капитанскими погонами на плечах. Сзади примостилась блондинка, звания которой Клим не рассмотрел. Зато приметил, что, несмотря на обстановку, волосы ее завиты, а щегольская пилотка настолько мала, что держаться может только благодаря заколке. Женщины, и уж в особенности девушки, что же должно случиться, чтобы они позабыли о своем внешнем виде?

– Как видишь, и меня зовут. До встречи, Клим. Очень рада была тебя повстречать.

– И я рад. Не пропадай. Если что, номер моего поезда – сто двадцать два.

– Я запомню.

– Вот уж в чем не сомневаюсь, – подразумевая ее феноменальную память, произнес он.

Наскоро обнялись и разошлись. Его ожидал очередной раненый. Ее – изрядно потрепанный, но не побежденный сводный бронеходный батальон.

Капитан Деева встретила Дробышеву, постучав пальчиком по наручным часам, и недовольно покачала головой. И куда спешить, все одно встали на долгую стоянку.

– Прошу прощения, госпожа капитан, – повинилась Алина и легко вскочила на подножку автомобиля.