– Ты думаешь, такое возможно? – усомнился Сергей. – Бастиан, как считаешь?

– Не знаю, никогда о таком прежде не слышал.

– Это само по себе говорит о многом.

– Может, я и не права. Однако, судя по тому, что Эйа не покинул этот мир, представляется вероятным, что и Олх где-то близко. Однако они почему-то совершенно порознь, хотя изначально были вместе. Если можно предположить, что людская психология имеет отношение и к божественной, то я склонна думать, что столь активная деятельность мужской составляющей этой дуальной пары как раз и связана с разладом, так сказать, ролевой функции по гендерному вопросу.

– Женечка, это в переводе с русского на русский звучит: «Так шо ж я – не мужик, шо ли?!»

– Да, примерно так.

– Занятная версия. Но узнать мы это можем, лишь спросив напрямую. Это, в свою очередь, приводит к сумасшествию и потере личности. Как тебе перспектива?

– Совершенно не нравится. Но если других вариантов нет, следует придумать, как максимально обезопасить этот.

Слова Рейнара-нурсийца «Всефранкская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрэволюцией и бандитизмом» молотами звучали в голове великого казначея. Быть может, впервые с момента назначения на этот высокий пост он пожалел, что не остался простым мастером над мастерами, поставщиком двора и любимцем госпожи Гизеллы. Звук грозных слов гулко отдавался в мозгу, будто палач уже забивал на нем колодки, и горло теснило от предчувствия сжимающих его досок.

«Надо что-то делать, – лихорадочно соображал Элигий, – и очень быстро. Этот Рейнар ни перед чем не остановится. Это для кого другого я самый богатый человек в стране и уже только потому достоин всяческого уважения. Для него же все мое золото – не дороже, чем вода в половодье. – Это ощущение ужасало его. Он метался в своей потайной комнатке, будто загнанная в угол крыса, лихорадочно стараясь придумать, как отвести беду. – Надо все валить на Шарля и Брунгильду. Это они все подстроили, в то время как я корпел над счетами, приумножая доходы обожаемого кесаря и его умопомрачительной, восхитительной, небесной, сиятельной матушки. – Спасительная мысль о Гизелле слегка приободрила его.

Как бы то ни было, она его надежная защита! Следует немедля бежать к ней, рассказать о кознях врагов, о собственных попытках хоть как-то противостоять им. Главное, опередить Рейнара. Того Гизелла тоже призовет, и здесь будет слово против слова, на чью сторону станет повелительница – одному Богу известно. – Надо спешить. И нужен достойный подарок. Золото и драгоценные каменья добавляют силы и самым слабым речам».

Элигий бросился к обитому железными полосами ларцу, снял с пояса мудреный ключ, отпер, поднял крышку. Яркоцветное сияние разлилось по скупо освещенной комнатке, драгоценные каменья в оправах и без с верхом заполняли переносную сокровищницу.

«Вот эта золотая цепь с сапфирами, пожалуй, будет хорошо сочетаться с лазурными глазами мадам Гизеллы».

Золотых дел мастер схватил драгоценный подарок и без особых церемоний запихнул в поясную суму. Затем туда же последовали украшенные бирюзовыми вставками браслеты, привезенные из далекого, почти сказочного Гюлистана. Мустафа нашел их в тороках одного из абарских всадников. Те не признавали богатства, но браслеты, видимо, были чем-то памятны убитому. Подумав, Элигий добавил ко всему еще полсотни золотых константинопольских монет-безантов: мало ли кому придется сегодня усладить жизнь этим немудрящим даром… Золотые кругляши – славные воины, они никогда не предают.

Он запер ларец и кликнул стражников – с таким грузом даже ему лучше по городу одному не ходить. Дорога к дворцу была недолгой, однако увиденное еще более испортило настроение великому казначею: у ворот резиденции кардинала Бассотури, напряженно вглядываясь в толпу, стояли воины дворцовой стражи, а не люди его высокопреосвященства, как было всегда.

«Итак, – размышлял про себя хранитель казны, стараясь вовсе не глядеть в сторону резиденции кардинала-примаса, – пока все не так плохо, как показалось в первый миг! Я с самого начала подозревал, что Шарль из Люджа причастен к побегу своего отца, но доказательств у меня не было. Затем Шарль втерся ко мне в доверие, да и не мог я с ходу, женившись на его тетке, заявить, что племянник – злодей и разбойник. Все бы тут же решили, что я пытаюсь устранить нежелательного конкурента и возможного наследника. Потом была эта история с нападением на Шарля, и я совсем поверил ему, тем более что под его словами подписался сам архиепископ Реймский. А здесь, в Париже, и не только в его стенах, всякому известна моя набожность. Разве мог я усомниться в словах человека, собственноручно возложившего на голову кесаря золотой венец? – Он печально вздохнул: – Моей работы. То же самое с книгой. Как можно было не доверять человеку, которому, безусловно, доверял святейший папа?!

Он вспомнил невзрачного казначейского писца, все последние дни ходившего в каком-то сонном оцепенении. Он слышал, видел, разговаривал и, в общем, продолжал работать как ни в чем не бывало. Однако стоило хранителю государевых сокровищ приказать, ну, скажем: «Усни!» – и бедолага валился с ног на месте. Элигий уже несколько раз проверял: наваждение продолжало действовать, хотя сам подопытный ни о чем, похоже, и не догадывался. «Это можно использовать, – лихорадочно думал казначей. – Главное, знать, как и для чего. И, конечно же, выбрать удобный момент».

Стража у ворот дворца с деланой почтительностью отсалютовала копьями, пропуская верховного казначея. Для них он по-прежнему оставался золотых дел мастером, пусть и вознесшимся, но все еще ремесленником. Впрочем, может, они даже и не вспоминали об этом, но сам новоиспеченный вельможа спиной чувствовал их высокомерное презрение.

«Не остановили, значит, никаких распоряжений насчет меня не было», – обрадовался Элигий. Он заспешил к дворцу, однако меж колонн портика нос к носу столкнулся с Бастианом.

– Рад приветствовать славнейшего из менестрелей! – стараясь придать голосу карамельную сладость, поклонился мастер Элигий. Конечно, ему не подобало первым кланяться какому-то бродячему певцу, пусть и запросто принятому во дворце кесаря. Но он был близок к хитроумному Рейнару, да и сам вовсе не так прост, как пытался показать. И этого нельзя было сбрасывать со счетов. – Мне доложили, что вы сопровождали в Форантайн мою дорогую супругу, оказали ей величайшую услугу, защитив там, где расписались в бессилии мои телохранители. Вы даже были при этом ранены.

– Да, было такое. – Ла Валетт откинул со лба иссиня-черную прядь волос, демонстрируя слегка подсохшую ссадину. – Но рана, как видите, пустяковая. Хотя я был изрядно оглушен и почти два дня лежал в полубеспамятстве.

– Какая беда! – удрученно качая головой, запричитал Элигий. – Но очень надеюсь, ваши песни от того не станут хуже, и, конечно, вы достойны хорошей награды. – Златокузнец картинно запустил руку в поясную суму и достал горсть золотых монет. – Это самое меньшее, что я готов для вас сделать. Поверьте, я ваш друг, всегда к вашим услугам. Если вдруг вам что-либо понадобится, приходите запросто, как я уже имел честь сообщить, вы всегда дорогой гость в моем доме.