Около 524 года Эвфимия умерла. Практически сразу же Юстин согласился изменить закон, накладывающий запрет на брак Юстиниана. Новый указ гласил: «Женщины, работавшие на сцене, но изменившие свою жизнь и забросившие бесславную профессию, очищены от всего позора». Забросившие карьеру актрисы теперь могли выходить замуж за кого угодно, и как только закон вступил в действие, Юстиниан и Феодора обвенчались в соборе Премудрости Божьей.11

Этот закон был последним крупным деянием Юстина как императора. Ему было под восемьдесят, он часто болел и быстро утомлялся. Первого апреля 527 года он короновал Юстиниана как своего наследника. Жарким августовским днём Юстин скончался, и Юстиниан стал императором, а Феодора, ещё не достигшая тридцати лет, – императрицей.

В течение нескольких десятков лет корону Константинополя носили военные, заботившиеся прежде всего о защите границ империи от персов и гуннов, о распределении средств, управлении налогами, о договорах и альянсах. Юстиниан не забывал об этих вопросах – но в первую очередь он был христианским императором и воспринимал свои обязанности представителя бога на земле серьёзнее любого императора со времён Феодосия I.12

В 528 году он назначил комиссию для пересмотра громоздких и зачастую противоречащих друг другу законов, изданных восточными императорами за несколько столетий, и сведения их в один связанный кодекс. Первый том кодекса был закончен на следующий год, и вклад Юстиниана в этот кодекс чётко определял, как он представляет свое место в идеальном мире. Он спрашивал риторически: «Что может быть более великим или святым, чем императорское величие?», а затем указывал, что

Юстиниан провозгласил для себя двойную легитимность – римских обычаев и христианской власти. Он был одновременно наследником Августа Цезаря и представителем Христа на земле. Его кодекс урегулировал налоги, присяги, владение землёй и вопросы веры. Первым законом первого тома значилось написанное самим Юстинианом: «Что касается великой Троицы, мы признаём единого Сына Бога, Бога от Бога, родившегося от отца до создания мира и времени, вечного со своим отцом, создателем всего сущего».11

Нечто произошло почти незаметно за первые полтора года правления Юстиниана – его слово стало законом, и не только светским, но и духовным тоже. Несмотря на заявление Юстиниана, что он пользуется абсолютной властью (imperium) по древнеримскому образцу, утверждение о священности его власти точно было новым. Это утверждение подкреплялось христианской теологией, утверждавшей, что есть только один путь к Богу, только одно Слово, только один Сын – а значит, должен быть только один человек, имеющий полное, максимальное право говорить от имени Бога на земле.

Римский пантеон не мог обеспечить такую же весомость имперскому закону; самодержавные императоры прошлого использовали силу и жестокость как оправдание для исполнения своей воли. Юстиниан не стеснялся применять силу – но для него сила была всего лишь одним из методов. Главным обоснованием власти для него была идентификация его воли и воли Бога. С его властью никто не мог соперничать – кодекс от 529 года запрещал всем приверженцам римской и греческой религий публично обучать других. Как результат, была закрыта академия в Афинах – последняя школа, где обучали платонической философии, а ее преподаватели переселились в Персию. Как писал современник Агафий, «весь цвет тех, кто занимался философией, ушёл, так как они не терпели доминирующее [христианское] мнение и считали, что в Персии им будет значительно лучше… ушли в другое, чистое место с намерением провести там остаток своей жизни»15

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 28

Между 532 и 544 годами Феодора и Юстиниан переживают мятеж, византийское войско побеждает вандалов и остготов, но не Персию, а в бухте Золотой Рог высаживается бубонная чума

В 532 году персидский и византийский императоры решили отказаться от дальнейших посягательств на границы, чтобы решить свои внутренние проблемы. Они заключили договор о перемирии, который назвали Вечный Мир. Он продлился восемь лет.

Император Кавад скончался в возрасте восьмидесяти двух лет, назначив наследником своего любимого (и третьего по старшинству) сына Хосрова. Не будучи старшим, Хосров был вынужден защищать своё право на корону от братьев. Также он был вынужден положить конец восстанию оставшихся маздакитов[72]. Хосров перебил мятежников, а их главарей обезглавил и, стремясь выказать справедливость, раздал их имущество персидским беднякам.1

Пока Хосров старался утвердить свою власть в Персии, Юстиниан оказался на грани потери власти в Константинополе. Его дяде Юстину с трудом удавалось поддерживать империю в стабильном состоянии – а Юстиниан был реформатором, строителем, практиком, интересовавшимся каждым аспектом жизни государства. Прокопий утверждает, что Юстиниан практически не нуждался в отдыхе и приёме пищи. Он мог спать всего час за всю ночь, целый день обходиться без еды. Его обширный проект свода законов был всего лишь верхушкой айсберга; он имел планы грандиозной застройки Константинополя, повторного завоевания потерянных земель, превращения империи в процветающее царство Господа на земле.2

Константинополь

На всё это требовались деньги, приносимые налогами, и новые налоги, введённые Юстинианом, никому не нравились. Он воззвал к лояльности Синих, фракции, которую поддерживал с юности, но эта фракция, как и другие силы, оказалась ненадежна – ее сторонники были вооружены, амбициозны и ввязывались в любую драку, какая подвернется. Лояльность фракций не имела рациональных оснований: по словам Прокопия, им «были не интересны дела духовные и человеческие по сравнению с победами на состязаниях, и даже перед лицом неминуемой опасности или несправедливости, причиненной их родине, они оставались равнодушны, если это не ущемляло их фракцию»?

Для Юстиниана поддержка Синих оказалась фундаментом на песке. В январе 532 года двое преступников, один из которых был из Синих, а второй из Зелёных, были приговорены к повешению на суде в Константинополе. Их повели на казнь, но палач оказался некомпетентным – дважды верёвка рвалась и преступники падали на землю живыми. Прежде, чем палач успел совершить третью попытку, монахи из расположенного неподалёку монастыря вмешались и заявили, что преступники получили прощение свыше. Однако было слишком поздно: казнь уже всполошила собравшихся зрителей – и Синих, и Зелёных. Они подняли восстание, и на сей раз не друг против друга, а сообща, единой силой обратившись против власти в Константинополе.4