«Мило пообщались. Да, господин министр?»

Она тихо нервно рассмеялась, посмотрела на потолок и подошла к изголовью кровати, откинула одеяло. Вытащила блестящую ленту пояса и стала медленно наматывать на ладонь, туго, как будто сама себе хотела сделать больно. Полюбовалась пережатыми пальцами, размотала и аккуратно сложила пояс на тумбочке.

* * *

Будильник зазвонил в восемь, она не знала, когда за ней придут, поэтому решила встать пораньше. Оделась, умылась, пошла на кухню, поставила чай и взяла свой зачитанный журнал, стала листать, не обращая внимания на текст, а просто медитируя на картинки.

Чайник закипел, Вера немного поколебалась, потом махнула рукой и заварила себе одну чашку, понимая, что ждать компанию можно долго.

«К тому же, Двейн и Артур — это совсем не министр Шен и Барт, они могут и отказаться, тогда мне придется либо давиться завтраком, пока все ждут, либо ходить голодной.»

Она выбрала чай наугад и только залив его кипятком, узнала запах — северный, красноватый из-за малины и пахнущий липовым цветом.

«Мы пили его с министром после моего первого похода на рынок. В меня тогда стреляли.»

Вера отогнала эти мысли. Опять уткнулась в журнал, стараясь яркими картинками забить всплывающие из памяти кадры с дымом, шумом и торчащими в синем щите стрелами.

«На этот раз со мной будет Артур. Он, вроде бы, профессионал.»

И всё равно ей хотелось бы пойти с Бартом, несмотря на его причуды и безалаберность. Вероника вдруг подумала, как сильно успела по нему соскучиться, ей нехватало этого мелкого вредителя, его неуёмной энергии и теплой улыбки.

«Двейн сказал, он не придет.»

А ей почему-то казалось, что обязательно придет.

Быстро допив чай, Вера взяла в спальне одну из сумок, доставшихся ей вместе с покупками в прошлый раз, принесла на кухню и стала загружать бутербродами, заворачивая их пищевой бумагой в свертки по два. Бутербродов получилось как-то мало, она посмотрела на сиротливо жмущиеся ко дну бумажные упаковки и опять открыла холодильник.

Через час за ней до сих пор не пришли. Бумажных свертков ощутимо прибавилось, вся квартира пахла блинами, на столе громоздились тарелочки с нарезанными фруктами, сыром, ветчиной и прочей начинкой. Вероника весело напевала какую-то ерунду и штамповала самые разнообразные сочетания, аккуратно «запаивая» начинку внутри свернутого блина капельками теста — она была почти уверена, что её обожаемый отличник будет есть их в библиотеке, и хотела, чтобы ему было удобно.

«Даже мысли о Барте поднимают настроение. Как же я соскучилась…»

Время шло, начинка закончилась, за Верой до сих пор никто не пришёл. Она задумчиво сжевала первый блин, который комом, спрятала тарелки с начинкой и достала ингредиенты для сырников.

Солнце вскарабкивалось по небу все выше, сумка для Барта уже весила столько, что Вере было за неё абсолютно точно не стыдно. Её даже оторвать от стола оказалось тяжеловато.

Наконец в гостиной раздались шаги и восхищенный присвист, Вероника понимающе улыбнулась и выглянула в дверной проём:

— Доброе утро, Двейн! Хочешь сырник?

— Здравствуйте, — улыбнулся парень.

— А мне можно сырник? — Из-за спины Двейна выглянул слегка ошарашенный Артур. — Привет, кухарка. В честь чего праздник?

— В честь Барта. Угощайтесь, — улыбнулась Вера, кивая им обоим в сторону стола, где дымилась тарелка с теми сырниками, которые оказались, на придирчивый взгляд Вероники, недостаточно идеальными для того, чтобы вручить их Барту.

— Если вы хотите с ним встретиться, то придется поспешить, — вздохнул Двейн, с сожалением отворачиваясь от стола, Вера озабоченно нахмурилась:

— Да? Тогда надо бежать. — Она выключила печку, быстро спрятала продукты в холодильник, оставив на столе только сырники, — кушайте, я через полторы минуты буду готова!

Она бегом бросилась в спальню, натянула юбку поверх штанов, кофту поверх рубашки, застегнула кобуру, проверила прическу и влетела на кухню как раз вовремя, чтобы успеть треснуть по наглой ручонке Артура, заглядывающего в сумку с едой:

— Руки прочь от чужого имущества! Это для Барта, он растет, ему надо много кушать.

— Я тоже расту, — возмутился Артур, запихивая в рот сырник, Двейн облизал пальцы и фыркнул:

— Вширь. Да только не в плечах.

— У меня нормальный вес, — раздраженно пробурчал Артур, Двейн пошел мыть руки, на ходу бурча:

— Господину Шену это скажешь.

— И скажу, спорим? — Артур взял ещё один сырник, Двейн выключил воду и стал вытирать руки, повернулся к Вере:

— Спасибо, очень вкусно. Вы готовы? — Она кивнула. — План не изменился?

— Нет. Механики, пряности, восточные ряды. — Двейн перестал улыбаться, Вера улыбнулась во все тридцать два, он обреченно качнул головой:

— Дело ваше, я предупредил. Обувайтесь.

Она убежала за курткой и сумкой, уже обуваясь, увидела как из кухни выходит Артур, на ходу пихая в рот сразу три сырника, Вероника невольно прыснула и иронично поинтересовалась:

— Ты руки мыть не будешь, как я понимаю?

— Нет, — с набитым ртом ответил Артур, вытирая пальцы о штаны. С трудом пару раз двинул челюстью, пытаясь прожевать гораздо больше, чем обычно жуют нормальные люди, выровнялся и гордо заявил: — Я свинья.

Двейн поморщился так, как будто поведение мага доставляет ему физическое неудобство, виновато посмотрел на Веронику и тихо сказал, склоняя голову:

— Простите, ничего лучше пока нет.

— Переживу, — с улыбкой отмахнулась Вера, ободряюще кивнула ему и хитро прищурилась: — Удачи. Я слышала, ты вчера её испытывал.

— Эйнис растрепала, — констатировал Двейн, Вера кивнула, он махнул рукой и поклонился: — Госпожа.

— Счастливо, — кивнула Вера, провожая взглядом Двейна до портала, повернулась к Артуру, он как раз дожевал и перекривлял кланяющегося Двейна, щуря глаза и делая тихий басовитый голос:

— Госпожа многоуважаемая госпожа, посмотрите, какой я весь такой. — Вера криво неодобрительно усмехнулась, маг перестал кривляться и указал ладонью вслед ушедшему: — Неужели тебя это не бесит?

— Это называется воспитание, — иронично улыбнулась Вера, снисходительно похлопала Артура по груди и шепнула: — Свиньям не понять.

Артур с сарказмом запрокинул голову и фыркнул, корча презрительную рожу, изобразил губами куриную попку и открыл дверь, делая приглашающий жест вышколенного швейцара:

— Госпожа многоуважаемая госпожа, окажите честь.

Вера удивленно вздернула брови, отметив лёгкость и непринужденность позы, внезапно появившуюся осанку и небрежную грацию движения.