— Я много узнал о заклятии уз, — сказал маг.

— Не продолжай. Что сделано, того не воротишь, — остановил его Девлин.

Да, Дренг наложил на Избранного ненавистное заклятие, но ведь не он сотворил его. Маг просто выполнял свой долг, и Девлин не имел права винить его за это. Подарок мага — оберегающие чары — с лихвой искупал все обиды.

Губы мастера Дренга сжались в тонкую ниточку.

— Заклятие наложено на тебя, и ты имеешь полное право знать то, что знаю я.

После долгой паузы Девлин медленно кивнул.

— Заклятие уз действует на твое сознание, — начал объяснять маг. — Само по себе оно не различает добра и зла, но воспринимает все события через твое чувство справедливости или, если хочешь, добродетели. Узы поднимают планку жизненных норм Избранного и побуждают его принимать решения, невзирая на человеческую слабость.

Неужели такое возможно? Заклятие уже несколько раз толкало Девлина на поступки, о которых он и подумать не мог. А маг утверждает, что узы не управляют сознанием Девлина, но лишь придают форму чему-то, что всегда хранилось в глубине души. Он не желал в это верить.

— Ты ошибаешься, — упрямо возразил Девлин. — Как же быть с теми, у кого нет совести, нет чувства справедливости? Как заклятие действует на них?

— Оно и не действует. Недостойные не проходят ритуал посвящения.

— И ты видел, как это происходит?

— За пять лет, что я служу придворным магом, дюжина мужчин и женщин не выдержали испытания и погибли, — негромко сказал мастер Дренг, чуть побледнев.

Девлину тоже стало не по себе. Ясно, почему почти никто не верил, что он переживет церемонию.

— Обычно мы говорим, что недостойных настиг гнев Богов, — продолжал мастер Дренг, — но, что самое интересное, Боги начали отвергать претендентов только после того, как появилось заклятие уз.

Значит, недостойных карали не Боги, а заклятие. Что ж, это объяснение намного логичнее по сравнению с верой в то, что Богов всерьез волнует судьба королевства и они лично отбирают Избранных.

— Узы дают одно преимущество: раз на тебя наложено заклятие, над тобой не властны никакие другие чары.

То есть ни один маг не в силах воздействовать на сознание Избранного, потому что оно подчиняется только заклятию уз. Это, конечно, не так уж и важно, но Девлин все-таки отказывался верить, что узы — всего лишь проявление его собственной воли. Что бы там ни говорил мастер Дренг, заклятие — внешняя сила.

В то же время маг подсказал Девлину, как контролировать узы. Заклятие нельзя подчинить себе, однако, если как следует сосредоточиться, можно попробовать направить его мощь в нужное русло. Именно это и случилось на Долгом озере: Девлин устоял перед искушением открыто атаковать скримзаля и тем самым обречь себя на верную смерть. Он сумел обуздать силу заклятия уз и придумал план, имевший шансы на успех.

— Еще раз спасибо за оберег, — сказал Девлин. — Я подумаю над твоими словами.

В следующий раз, когда заклятие проснется в его сознании, побуждая к действию, он подготовится к этому получше.

* * *

Приближался День Зимнего Солнцестояния; в Джорске его называли Праздником Середины Зимы и начинали готовиться к торжествам загодя. Девлин тоже сделал кое-какие приготовления. За неделю до праздника он перестал скрываться от приставленных к нему гвардейцев, хотя по-прежнему жаловался капитану Драккен на чрезмерную опеку. Он выбрал другую тактику, решив измотать телохранителей. Дни напролет он бродил по Кингсхольму без всякой видимой цели, и вскоре сопровождавшие его стражники изучили каждый уголок как во дворе замка, так и в старом городе. Наконец Девлин нашел, что искал, но и назавтра продолжил прогулки, чтобы не вызвать подозрений у своих охранников.

На базаре он купил медную пластину и набор ювелирных инструментов, при помощи которых превратил пластину в небольшую чашу. Завернув чашу в плотный шерстяной плащ, Девлин спрятал все это за поленницей позади кухни.

В канун Праздника Зимнего Солнцестояния три четверти стражников патрулировали улицы города, а те, кто заступал на дежурство следующим утром, в этот вечер были свободны. Счастливчики решили устроить дружескую вечеринку в павильоне стражи и пригласили на нее Избранного, сказав, что он может присоединиться к ним, если устанет от официальных торжеств при дворе. Девлин отвечал уклончиво, стараясь не выдавать своих планов.

В день праздника он, не изменяя привычке, поупражнялся с арбалетом и мечом, затем отправился в павильон стражи, как делал всю неделю. Там он снял с себя тяжелую верхнюю одежду и повесил ее на вешалку рядом с куртками других стражников. Войдя в просторный общий зал, немного поболтал с лейтенантом Дидриком. Бейра, его сегодняшний телохранитель, сел за стол у двери. Видя, что Избранный направился в умывальню, он остался на месте, уверенный, что Девлин, как всегда, вымоет руки и вернется.

Но в этот день Избранный поступил иначе. Ему повезло — умывальня была пуста. Девлин подошел к окну, открыл его и, убедившись, что поблизости никого нет, просто выпрыгнул во двор. Подгоняемый морозом, он быстро зашагал к кухне и вытащил из-за поленницы свой сверток. Надев плащ и опустив на лицо капюшон, Девлин превратился в обычного ремесленника, спешащего закончить дела и повеселиться на празднике.

Стражники у восточных ворот даже не взглянули на него, когда он присоединился к толпе слуг, торопливо покидавших замок, чтобы вместе с друзьями и близкими отметить День Зимнего Солнцестояния. Некоторое время Девлин держался толпы и свернул в старый город, только когда стражники у ворот не могли его больше видеть.

К закату он добрался до храма Божественной Четы, легко преодолел низкую стену и спрыгнул на другую сторону, во двор. Как и раньше, снег тут лежал нетронутым белым покрывалом. Можно не опасаться, что кому-то вздумается сюда прийти.

В самом центре двора рос священный дуб Матери Теи. Девлин встал на колени и стал разгребать снег, пока из-под него не показалась голая земля.

Это чужая страна. И чужая земля. И все же под ногами у Девлина — настоящая земля, перед ним — дерево, а над его головой — высокое небо. Пусть джорскианцы этого и не знают, но Девлин уверен — в эту ночь мертвые приходят сюда, в священное место, так же, как и в Дункейре.

Из-под полы плаща Девлин извлек медную чашу и поставил ее себе на колено. Он расстегнул плащ, выпростал левую руку и вспорол рукав, обнажив предплечье. Правой рукой достал из-за пояса кинжал и торжественно произнес:

— Хаакон, Владыка Закатного Царства, к тебе обращаюсь я, Девлин, сын Камерона и Талайт, когда-то прозванный Девлин Золотые Руки. Я приветствую своих мертвых. Пусть память моя облегчит их бремя. — Девлин поднял кинжал. — Кормак, я помню о тебе.

Крепко стиснув кинжал, он сделал неглубокий надрез на внутренней стороне руки чуть ниже локтя. Кровь закапала в чашу, и Девлин вспомнил своего старшего брата. Он был благородным и великодушным. Несмотря на пять лет, разделявшие их, Кормак ни разу не пожаловался на младшего братишку, повсюду таскавшегося за ним и во всем ему подражавшего. Кормак всегда был впереди, а Девлин следовал за ним. Но теперь Кормак покинул этот мир, и Девлин не может идти за ним.