Стивен всерьез занялся изучением всего, что связано с ремеслом менестреля. Со временем он стал немного понимать кейрийский язык. Девлин никогда не спрашивал, а Стивен не видел причин рассказывать об этом — особенно после того, как слышал разговоры Избранного во сне, когда того снедала лихорадка и мучили кошмары. Стивен понял лишь часть из того, что бормотал Девлин, но и этого оказалось более чем достаточно.

«Керри» было лишь одним из имен, которые называл Избранный. Кого еще он оплакивает, менестрель не знал, но он своими глазами видел всю глубину страдания и боли, скрываемых Девлином от окружающего мира. Если бы Девлин позволил, Стивен разделил бы с ним скорбь, но об этом не было и речи. Менестрелю только и оставалось, что хранить тайны Избранного, как свои собственные.

* * *

Девлин плакал, пока не выплакал все слезы, однако бездонный колодец его горя был неисчерпаем. Он вновь и вновь перебирал свои грехи и потери, пока не почувствовал головокружение от печали и целого дня поста. Он настороженно прислушался, но не разобрал других звуков, кроме биения собственного сердца и свиста ветра в ветвях. Ночь близилась к концу, и Девлин понял, что мертвые не хотят с ним говорить.

Может быть, Владыка Хаакон уже отпустил им все прегрешения, и они больше не скитаются по земле. А может, их души витают над родными холмами Дункейра, и им нет нужды отвечать на зов Девлина в чужой стране.

Или они просто не желают говорить с ним, думая, что он забыл их. Прошлой зимой Девлин метался в бреду, сгорая от лихорадки, вызванной ранами, которые он получил в схватке с котравами. Он скорчился в их логове, ожидая смерти, но через несколько суток обнаружил, что все еще жив… и что пропустил День Поминовения. Только год спустя он искупил эту вину. Он выполнил свой долг перед семьей Кормака, обеспечив его жену и детей до конца жизни. Он призвал в свидетели Владыку Хаакона и взял на себя грехи, отягощавшие души тех, кто ушел из этого мира раньше срока.

С первыми лучами рассвета Девлин обрел мир в душе. Он сделал все, что мог. Все, что по силам смертному — ведь не в его власти вернуть к жизни мертвых или изменить прошлое. Он взял на себя их грехи и теперь без страха ждал того дня, когда Боги свершат над ним свой суд.

Девлин растер замерзшие пальцы и достал из кармана фляжку и кремень. Он налил спирт в чашу и поджег его. Языки вспыхнувшего пламени лизали стенки медной чаши. Когда огонь погас, Девлин снова спрятал чашу под плащом. Добрый глоток кельджа согрел его внутренности и заставил кровь бежать быстрее по жилам. Ноги затекли от долгой неподвижности, и, с трудом поднявшись, Девлин прислонился к дубу, словно старик.

Немного постояв, он отправился обратно во дворец.

Медленно, почти неуловимо, зимние морозы уступили место весеннему теплу. Империя постепенно пробуждалась к жизни, точно огромный зверь, потягивающийся после долгой спячки.

Первыми в столицу прибыли посланцы из дальних провинций с вестями о трудностях и бедах, вызванных стужей. За ними в Кингсхольм съехались знатные вельможи со своими приближенными. Придворные аристократы тоже стряхнули с себя зимнюю хандру: рушились старые союзы, появлялись новые.

Королевский замок, долгие месяцы пустой и гулкий, заполнился людьми. Дворяне, много лет не посещавшие столицу, непременно хотели напомнить о себе королю. Даже Девлин заметил, что во дворце гораздо больше народу, чем в прошлом году, хотя причины этого он узнал только после объяснений Стивена.

Впервые за много лет в Кингсхольм приехали дворяне из приграничных провинций. Почти каждую провинцию представлял барон или баронесса. Среди прочих здесь был Рикард, тан Мирки. Он привез с собой лорда Далкассара — того самого, которого Девлин спас от рук убийц на постоялом дворе. Девлин получил приглашение к лорду Рикарду и целых полчаса испытывал неловкость, выслушивая бурные изъявления благодарности от лорда Далкассара. Когда тот наконец ушел, лорд Рикард пообещал Избранному свою поддержку, но в то время Девлин не придал значения его словам.

Затем появилась леди Фальда, баронесса Денвира — провинции, граничившей с Миркой на западе. Она настояла на беседе с Избранным с глазу на глаз, и хотя она не дала ему никаких обещаний, этого вполне хватило, чтобы по дворцу поползли слухи.

Вслед за леди Фальдой Избранного навестила Сольвейг, старшая сестра Стивена и будущая баронесса Эскера. Стивен изображал, что рад видеть сестру, однако ее присутствие означало, что он больше не мог притворяться простым менестрелем. Новость о том, что Стивен — юноша благородных кровей и сын барона Эскера, была встречена с большим недоверием. Кое-кто из придворных начал коситься на Избранного, подозревая, что всем известная дружба между ним и менестрелем служила доказательством тайного союза или, того хуже, сговора.

Девлин постепенно начал разбираться в сложном переплетении дворцовых интриг. На первый взгляд, все члены королевской свиты находились в добром согласии под властью короля Олафура, но, если присмотреться, становилось понятно, что это всего лишь иллюзия. Придворные разделились на три группы.

В первой объединялись «старики» во главе с герцогом Джерардом и леди Ингелет. Сюда входили самые богатые и родовитые кланы, которые ведали внутренними делами государства и все эти годы жили припеваючи.

Второе крыло, поменьше, состояло из провинциальных дворян и их союзников — тех, на чью долю сыпалось больше всего неприятностей и кто боялся, что в следующий раз очередь дойдет и до них. Эти жаждали перемен, но никак не могли прийти к соглашению, как лучше действовать. Они постоянно ссорились между собой, воюя за власть и влияние при дворе.

Существовала и третья группа, члены которой не надеялись на своего монарха и считали, что нужно принимать решительные меры немедленно, при поддержке короля и Совета или без оной. Этот союз был самым малочисленным, потому что очень немногие отваживались открыто выражать свои взгляды. К полному удивлению Девлина, оказалось, что свои надежды приверженцы этой группы связывают именно с ним.

Он никогда не боролся за власть, однако благодаря своему титулу невольно приобрел ее. За полтора десятка лет только Девлин из всех Избранных уцелел после первого задания. Он показал себя настоящим воином, с силой которого следует считаться. Если ему и дальше будет сопутствовать успех, он обретет еще большую власть. По крайней мере так, очевидно, считали его враги, иначе зачем было подсылать к нему убийц?

Девлин отказался возглавить кучку придворных, недовольных положением дел в королевстве, но предложил себя в качестве советника — равного среди равных, как это принято в Дункейре. Ответ он давал всем один и тот же: с трудностями в королевстве справиться нелегко. Нужно рассчитывать на взаимную помощь и быть готовыми на большие жертвы. Перед рассветом ночь наиболее темна — прежде чем что-то улучшится, им всем придется пережить тяжелые времена, и, возможно, далеко не все утраченное удастся восстановить.

Некоторых позиция Избранного не устраивала, и они по-прежнему согласно внимали глупостям, которыми их успокаивал герцог Джерард. Лишь горстка придворных не желала слушать сладкие речи. С помощью Девлина они начали строить собственные планы.