– Я знаю, как ведьмы любят жемчуг… То есть ты любишь. – Его речь путалась, как полтора года назад, когда мы только познакомились и не знали, сколько еще праздников встретим вместе. – Мне показалось, что кольцо составит с Вестниками неплохой комплект… Я хотел, чтобы ты помнила… Чтобы тебе понравилось…

– Мне нравится, – выпалила я, улыбаясь. – Совсем как новое!

– А?

У Коула предательски дернулось правое веко, и я хихикнула, подставив руку под свечение омелы, чтобы жемчужина заиграла неестественно радужными бликами.

– Видишь? Это шлейф от заклятия восстановления. Очевидно, Диего постарался после того, как ты случайно швырнул кольцо в камин. Зачем ты сделал это, кстати? Выкинул его…

– Я запаниковал. Просто… Подарок – это не все. Еще я хотел спросить, как ты смотришь на то, чтобы… – Язык Коула категорически не слушался, но сдаваться он был не намерен. Впрочем, как и всегда. Набрав в легкие побольше воздуха, он сжал обе мои руки в своих. – Одри, хочешь ли ты…

– Морган! Куда подевалась Морган?

Я обернулась на Диего, рыскающего по кромке леса. Тьма, колышущаяся между деревьями, уже проглотила блуждающие огоньки и вполне могла проглотить беспечного подростка, налакавшегося вина из чужого стаканчика. Прошерстив взглядом весь свой ковен, я еще раз вгляделась в тени, а затем отошла от Коула и заглянула за угол дома.

– Как давно приехал Джефферсон?

Фургон снова стоял на месте. Ржавый, в пятнах ядерно-зеленой краски, он будто бы и не исчезал. Мы даже не услышали, как охотники вернулись, но гораздо страшнее были темные окна в пустой машине. Где они, если не в ней?

Не раздумывая ни секунды, я ринулась в дом.

Пока я поднималась по крыльцу, дыхание сбилось так, будто это была не лестница, а беговая дорожка. Влетев в холл, я проскочила в арку и тут же оказалась в гостиной, затем – в столовой, а после у дверей зала, где спала Ферн. К моему счастью, везде по-прежнему было тихо. Разве что…

– Эй, мышонок! Я тебя раньше здесь не видел. Любишь шоколадный торт? Какое совпадение! Я тоже!

Раньше я путалась в доме, подолгу плутала, но теперь же сориентировалась за несколько секунд, руководимая не памятью, но инстинктом. Быть рядом. Следить. Защищать. Таков долг Верховной. Такова обязанность друзей.

Морган застыла посреди кухни с фарфоровым блюдом в руках, на котором лежало несколько кусков шоколадного торта, испеченного Диего. Она наверняка хотела вынести угощение для всех на улицу, даже решив не задувать свечи, лишь бы продолжить снежное веселье. Но Дарий перегородил ей дорогу, заняв собой весь проход. Широкий, мускулистый, он был в три раза больше Морган, и по сравнению с ним она и впрямь походила на испуганную мышку. Ворожея учила ее быть царицей… Но не учила быть женщиной. А женщинам, увы, часто приходится иметь дело с моральными уродами. Особенно если ты ведьма.

– Можете взять кусочек, – пролепетала Морган, пытаясь вернуть себе былую уверенность со строгой осанкой, вскинуть вверх подбородок. Но все, что ей удалось, – это стиснуть пальцами кромку тарелки так, что те побелели. – Там очень большой торт…

– Спасибо, но у вас ведь шабаш, верно? А я страсть как ненавижу ведьмины шабаши!

– Это торт в честь моего дня рождения…

– Ох, правда? И сколько тебе исполнилось? Восемнадцать уже есть?

– Vertex!

Я открыла рот, но это было не мое заклятие – оно принадлежало Диего, вбежавшему в дом следом. Взмах руки с агатовыми перстнями – и дверцы кухонных шкафчиков распахнулись. Угол одной из них прилетел Дарию в многострадальный нос, ломая незажившие кости. Он схватился за лицо, залитое кровью, но от следующего всплеска магии, поднявшего в воздух ножи и сковороды, увернулся. Морган упала вместе с тортом, отброшенная Дарием, что схлестнулся в битве с Диего прямо посреди кухни.

– Ей шестнадцать! – вскричал он, и чернильные татуировки вспыхнули на его теле под распахнутой курткой. – А вот мне… мне сто двенадцать. Хочешь порезвиться?

Сплюнув кровь на изразцы, Дарий усмехнулся, раззадоренный, будто только и ждал подходящего момента для драки. Магия не могла причинить ему вреда… А вот кулаки могли. В памяти все еще была свежа веселая история Диего о подпольных боях без правил, которыми любил развлечь своих гостей Стэнли Мур – прославленный чикагский мафиози тридцатых годов. Из этих боев Диего выходил победителем в восьми случаях из десяти. Он никогда не оборонялся… Потому что всегда нападал первым. Прямо как сейчас: в один прыжок перелетел через сваленную груду кухонной утвари и, пробив блок Дария, ударил апперкотом.

Едва устояв на ногах, Дарий встрепенулся, схватил его за шею и перекинул через себя.

– А ну, прекратите!

Джефферсон влетел на кухню вместе с Коулом. Пока они разнимали двух задир, я успела оттащить бедную Морган, перепачканную в шоколадном торте, и велела примчавшейся Тюльпане увести ее наверх.

Все вокруг утонуло в хаосе, брани и брызгах крови… Все, кроме голоса, пробравшего меня до костей, как проглоченный мятный леденец:

– Одри.

Вцепившись ногтями в новенькое золотое колечко, я сглотнула и медленно повернулась. Рашель стояла через коридор от кухни, прямо перед раздвоенной лестницей, и просвечивалась так сильно, что можно было развеять ее рукой, как облако пара. Лишь медные волосы искрились, напоминая йольский костер, а в голубых глазах можно было разглядеть нечеловеческий страх. Что же могло так напугать ту, которой больше нечего бояться в принципе?

– Рашель, ты не вовремя… – пробормотала я, судорожно оглядываясь на кухню, где драка, судя по звукам, завелась по новой.

– Виктория вместе с Ферн.

– Что?

Рашель схватила меня за плечи, но пальцы ее прошли и сквозь одежду, и сквозь саму плоть. Даже если бы она коснулась меня, это все равно бы не умалило того ужаса, что сковал меня от кончиков пальцев рук до пят, когда Рашель сказала:

– Виктория не может прийти, потому что она нужна дочери… Той девочке, которую ты видела в Дуате. Виви зовет ее Ферни… От полного имени Фернаэль. Это имя Марк Сайфер дал их дочери при рождении.

– Этого не может быть, – прошептала я, отшатываясь от Рашель. – Ферн здесь! В чайном зале… Она вся изранена, измучена, не приходит в себя, но… Она не мертва! Она тут!

– Нет, – повторила Рашель упрямо, качая головой. – Та девочка, Фернаэль, говорит, что провела в Дуате больше ста двадцати лет. Ты понимаешь? Вот почему Виви не может оставить ее. Она умерла очень давно! Как Виви всегда и считала. Марк Сайфер не соврал – он действительно убил их дочь. Может быть, не сразу, как утверждал, но все-таки убил. А та, что сейчас находится в твоем доме… – Рашель посмотрела в ту сторону, где располагался проклятый зал. Там спала не-ведьма, что принесла в мою жизнь тысячу беспробудных ночей, наполненных слезами и болью. – Я не знаю, кто это, но это не твоя сестра. Это не Фернаэль Сайфер-Дефо.