Консервативный, поддерживаемый издательской фирмой «Липпинкотт» в Филадельфии, серьезно относившийся к качеству публикаций, выходивший на хорошей бумаге «Ежемесячный литературный и научно-популярный журнал Липпинкотта» с момента своего дебюта в 1868 году неуклонно укреплял свою репутацию и позиции на книжном рынке, хотя так и не смог добиться финансовой независимости. С самого первого номера, гарантировав писателям хорошие гонорары («в планы издателей не входит просить кого-либо делать что-то даром»19), журнал смог привлечь к сотрудничеству известных авторов. Рукописи поступали со всей страны – от Фрэнка Р. Стоктона из Новой Англии, от автора, писавшего под псевдонимом Октав Танет[75] на западе, от Уильяма Гилмора Симмса на юге. На страницах «Ежемесячного литературного и научно-популярного журнала Липпинкотта» публиковались также произведения весьма популярной писательницы детективных романов Анны Кэтрин Грин, автора «Дела Ливенуорта». Романист Генри Джеймс, работая для журнала в качестве корреспондента, обеспечил ему репутацию периодического издания, публиковавшего лучшие в то время путевые заметки.

«Ежемесячный литературный и научно-популярный журнал Липпинкотта» стремился придерживаться практики литературного журнала «Атлантик»: печатать произведения только американских авторов, однако вскоре нарушил его, опубликовав роман английского писателя Энтони Троллопа, а затем став издавать любых англоязычных писателей, которые были интересны редакторам и читателям. Тем не менее он не мог конкурировать с двумя крупными литературными журналами США: «Харперс» и «Сенчери» (оба издавались в Нью-Йорке). В 1886 году «Ежемесячный литературный и научно-популярный журнал Липпинкотта» стал оформлять страницы не в два столбца, как было принято в то время, а в один – так было проще размещать материал для печати и набирать его. В 1887 году, до того как Дж. М. Стоддарт встретился с Артуром Конан Дойлом, журнал начал публиковать все произведение целиком в одном номере, не разбивая его на части по нескольким номерам. Чтобы поместиться в одном номере журнала, романы должны были быть достаточно короткими (редакторы называли их небольшими романами или повестями).

Дж. М. Стоддарт угостил своих гостей вином и обедом. В конце вечера Оскар Уайльд согласился написать для журнала роман (им стал «Портрет Дориана Грея»), а Артур решил создать вторую повесть о Шерлоке Холмсе.

Это было время, насыщенное бурными событиями. В сентябре 1888 года в четырех номерах еженедельного издания «Пэлл-Мэлл газетт» был опубликован небольшой роман Конан Дойла «Тайна Клумбера», гротескное приключенческое произведение об оккультных способностях буддийских жрецов. «По нашему мнению, – восторженно отозвалось на эту публикацию издание «Вечерние новости Портсмута», – данное произведение динамичнее «Этюда в багровых тонах», который хотя и заслужил широкую известность, не может похвастаться тем, что постоянно держит читателя в напряжении. Таким образом, оно способствует существенному росту писательского авторитета доктора Дойла».

Поле женитьбы и подписания контрактов с несколькими издательствами жизнь Артура Конан Дойла стабилизировалась, и он стал писать больше, чем когда-либо ранее. После встречи с Дж. М. Стоддартом он создал вторую повесть о Шерлоке Холмсе – «Знак четырех» (действие одного из эпизодов повести происходит в отеле «Лэнгхем»). С первой же страницы этого произведения уже более опытный Конан Дойл контролировал развитие сюжета так педантично, как он не делал этого в «Этюде в багровых тонах». Повесть открывается шокирующей декадентской сценой, которая подтверждала его намеки в первой повести о Шерлоке Холмсе на то, что талантливый детектив и его биограф были представителями богемы. В этой сцене Шерлок Холмс вводит себе в руку инъекцию кокаина и откидывается на спинку плюшевого кресла. Затем он удовлетворенно вздыхает и берет старинную книгу. Эту сцену, достойную Эдгара Аллана По, Артур Конан Дойл, в отличие от последнего, выписал в более современном, динамичном стиле, открывая новые черты характера в своих эксцентричных героях.

«Что сегодня: морфий или кокаин?» – спросил Ватсон.

«Кокаин. Семипроцентный раствор. Хотите попробовать?» – ответил Холмс.

«Благодарю покорно!» – отрезал Ватсон и принялся критиковать беспечное отношение Холмса к наркотикам. «Какую цену вы за это платите! – воскликнул он. – Как можете вы ради каких-то нескольких минут возбуждения рисковать удивительным даром, каким вас наделила природа?»

«Мой мозг бунтует против безделья, – высокопарно объяснил Холмс. – Дайте мне дело! Дайте мне сложнейшую проблему, неразрешимую задачу, запутаннейший случай – и я окажусь в своей обстановке, я забуду про искусственные стимуляторы»[76].

Вторая повесть о Шерлоке Холмсе гораздо более эмоционально насыщенна, чем первая, – Конан Дойл представил в ней больше биографических данных своих персонажей, одновременно создав напряжение между ними. Холмс демонстрирует свои методы, заметив на подошвах ботинок Ватсона красноватую глину, которую, как он знает, можно встретить только около почты на Уигмор-стрит. Кроме того, зная, что Ватсон не писал никаких писем, Шерлок Холмс делает вывод о том, что тот пошел на почту послать телеграмму.

Ватсон весьма впечатлен, но требует подвергнуть дедуктивный метод Холмса более серьезному испытанию. Он передает Холмсу часы, которые, по его словам, попали к нему недавно, и просит того изучить их и сделать соответствующие выводы. Не принимая во внимание возможную эмоциональную связь Ватсона с этими часами, Холмс бесстрастно излагает шокирующие результаты своих наблюдений.

Выгравированная на крышке часов буква «В» предполагала, что это была семейная реликвия Ватсонов, а так как Джон получил их недавно, хотя его отец умер много лет назад, они должны были принадлежать его старшему брату. Затем Холмс небрежно добавил: «Ваш брат был человек очень беспорядочный, легкомысленный и неаккуратный. Он унаследовал приличное состояние, перед ним было будущее. Но он все промотал, жил в бедности, хотя порой ему и улыбалась фортуна. В конце концов, он спился и умер. Вот и все, что мне удалось извлечь из часов».

Потрясенный Ватсон обвинил Холмса в шарлатанстве, и детектив был вынужден объяснить ключ к разгадке: он обратил внимание на надписи иглой на внутренней стороне крышки часов, означавшие номера квитанций в ломбардах. Конан Дойл вновь придает истории эмоциональную глубину, обращаясь к теме алкоголизма в описании судьбы часов Ватсона:

«Наконец, взгляните на нижнюю крышку, в которой отверстие для ключа. Смотрите, сколько царапин, это следы ключа, которым не сразу попадают в отверстие. У человека непьющего таких царапин на часах не бывает. У пьяницы они есть всегда. Ваш брат заводил часы поздно вечером, и вон сколько отметин оставила его нетвердая рука».