Отчего-то его одолевало странное, неприятное чувство. Ну да, святые отцы ничего хорошего ему не сделали, кроме того, что честно расплатились… Отправили вон в Межреальность умирать (правда, при том предлагали остаться и получить помощь в Игнисе). Но Эварха всё равно вовсе не хотел приводить к ним целое войско магов.

И череп в перстне молчал – не отзывался, спал. Поговорить было совершенно не с кем.

Но всё кончается, и это тоже закончилось, и даже скорее, чем сам ловец того хотел.

Ему бы ещё побыть в Долине, пооглядываться, поприсматриваться, знакомства завести, как Пустошник велел, но спустя всего пару седмиц Эварха уже шагал в составе хорошо вооружённого отряда по Межреальности.

И то правда, кто ж его оставит просто так в благословенной Долине? Там и без него хватает желающих пожить в своё удовольствие. Кто такой этот Эварха, которым каждый без зазрения совести пользуется как хочет?..

К тому же тот самый страшный чародей, Архимаг Игнациус, мягко, но настойчиво рекомендовал боевым магам взять Эварху с собой – он, дескать, Игнис знает, он подскажет. Да что он знает – один монастырь, в котором всего-то раз переночевал? Но Архимагу, как понял ловец, перечить было не принято. Нет, можно, конечно, – но лучше не надо.

Ловец не протестовал, хотя в отряде держался особняком. Ну, маги Долины – понятное дело, они с ним просто так и разговаривать не станут, не того полёта птица. Но и с простыми дружинниками, из которых в основном состоял отряд, ловец дружбы не сыскал. Наверное, оттого, что привык он уже к одиночеству.

Понимал теперь он и язык Долины – правда, как-то очень странно понимал. Когда дело его самого касалось и к нему обращались – речь чародеев становилась понятна, словно и впрямь в «Жутком гноме» сидишь. А вот о чём они промеж собой гуторят – не разобрать, хоть плачь. Понимаешь слово через два.

Чары эти на него накладывал самолично мессир Архимаг, владыка Игнациус Коппер. Долго накладывал, очень старался; ловец ещё тогда заметил, как недоумённо переглянулись та самая чародейка с русой косой, Клара Хюммель, и толстый старикан-целитель Динтра. Так и не понял тогда Эварха, что их удивило – может, то, сколько времени мэтр Игнациус с ним провозился, хотя те же дружинники собирались в Долину из многих миров, и разбираться с наречиями у её обитателей давно уже должно было стать скучной рутиной…

Отряд был большой – сотня, не меньше, дружинников и десятка полтора магов. Вели его двое – уже помянутая госпожа Хюммель да глава Гильдии боевых магов, Ричард д’Ассини. Красавчик, каких поискать, да к тому же и щёголь – один бархатный берет с пером чего стоил! Эварха щёголей не любил, однако этот самый Ричард магом и бойцом был не из худших. А если уж откровенно – то таким, с которым Эварха не сравнился бы никогда и ни за что. Видел он, как на привале Ричард сходился на мечах в паре с кем-нибудь из магов, а то и с той же Кларой. Оба они были мечники хоть куда – а ещё терпеть не могли друг друга. Об этом в отряде только ленивый не судачил, но ловец прекрасно всё видел сам.

Какие они вертели «мельницы»! Какие делали финты, отбивы и уколы – на грани возможного! Какие заклятия пускали в ход – разумеется, слабые, чтобы ненароком не ранить соперника. Ловец всегда подходил и смотрел на эти тренировки – кое-что подсматривал для себя, а больше любовался. Сам-то он на мечах дрался плохо, клинка даже и не имел – для чудовищ куда больше годилась длинная боевая коса-гизарма, – но поглядеть на поединки любил. В Городе, когда бывали деньги, ходил на бои смотреть – проигрывал, правда, почти всё, что ставил.

Относительно бестревожный марш через Межреальность тоже быстро закончился. На третий день маги, пробивающие тропу, подали весть, что впереди наблюдается странное возмущение силы. Мощное и ни на что не похожее – «не классифицируемое никакими критериями», как они выразились по-учёному.

Эварха как раз в этот момент стоял рядом с Кларой и Ричардом.

– Ну вот мы и на месте, – заметила волшебница, буднично поправляя шпагу на бедре.

– К бою – готовьсь! – без промедления скомандовал д’Ассини.

Череп в перстне ловца неожиданно пробудился – шевельнулся и зажёг в глазницах багровые огоньки. Эварха обрадовался и погладил пальцем крошечную скулу – опасался всё ж таки, что череп заснул надолго, если не навсегда. Но хитрец просто ждал, пока Долина останется далеко, а разбудила его бушующая впереди сила – до дармовой магии, как понял ловец, черепушка был большой охотник.

Клара Хюммель вглядывалась во мглу, помогая себе быстрыми, едва различимыми пассами. Тропу ловец не узнавал – маги Долины пробили какой-то свой, новый путь, а может, тропы вновь принялись гулять; но Межреальность очень походила на ту, что он запомнил в окрестностях Игниса: пустынная, даже скучная, ни тебе Дикого Леса, ни тварей, ни хищных кустов, только мерцают в отдалении какие-то миры. Вот миров тут хватало, святым отцам из Игниса нашлось бы где развернуться.

– Да, – наконец сказала Клара, и голос её Эвархе сразу не понравился. – Там, впереди, громадный пузырь силы; он, похоже, ещё и растёт. Магия Спасителя. И… и магия крови. Дик! Ты слышишь – магия крови!

Эварха прекрасно знал, что такое магия крови, и отнюдь не горел желанием снова с нею сталкиваться. Было как-то – ещё со стариком Мелге попали в переплёт в одном мирке. Так себе был мирок – холодный, лесистый, сплошные болота да буреломы. Эварха после него северные леса здорово невзлюбил… И с жителей-то взять там было нечего, откуда у них, лесных охотников, золото? Но в одном капище там хранился некий древний артефакт, за которым гонялся кто-то из заказчиков Мелге, и на этом-то артефакте старик и сторговался с местными.

Ловить там никого не требовалось. Надо было отстрелять как можно большее количество монстров, кои плодились в непролазных лесах и по весне дуром пёрли на укреплённые городки охотников. А запертые в городках люди отбивались чем могли – и оружием, и магией, только на чудищ всё это не очень-то действовало.

Местные знали только предметную магию – тяжеловесную, медленную и не слишком сильную – и магию крови. И когда чудища начинали одолевать, к шаману вели детей – в жертву. Резали их по строгому обряду, по одному в день, пока не кончалось нашествие из лесов, и случалось, что весну переживал лишь один ребенок из всего стойбища.

Мелге тогда взялся за дело всерьёз, и среди бесконечных болотин они отыскали источник зла – по крайней мере для одного племени, того самого, в чьём капище хранился оставленный неведомым магом артефакт. Источник оказался Древним богом – мерзким, склизким созданием, полубезумным, отупевшим, но исправно рождавшим чудовищ, каковых он и гнал на несчастное племя, забирая взамен жертвенную кровь. Да, она предназначалась не ему, но, кроме него, здесь некому больше было уловить эту силу.

Тут им бы и отступить – не по руке добыча, но Мелге решил рискнуть.

Рискнул – и выиграл, как он считал.

Когда они с Эвархой вернулся из похода, если не уничтожив, то серьёзно покалечив Древнего, распяв его, пришпилив к болотному дну начарованными кольями, в стойбище они застали ужасающую картину – гору трупов, детских, взрослых, со вскрытыми животами, с вспоротыми шеями, с искажёнными последним ужасом лицами; укреплённое стойбище всё было залито кровью, запах стоял как на бойне. Полтора десятка выживших и старый шаман с ритуальным серпом в руке, весь в крови, такой же обезумевший, как болотный бог.