От того, что она играет в эту игру, и от мысли, как часто играет в неё мессир Архимаг, Кларе делалось холодно. Нетушки, больше – никогда! Только сейчас и только ради Гильдии. Мессиру-то простительно, он заботится обо всей Долине, ради этого все средства хороши, а вот она, Клара…

– Да много чего узнали, – хмыкнула чародейка, прихлёбывая из крошечной чашки кофе – чёрный, как смола, такой же тягучий и горький. Но голову он прояснял не хуже старого доброго заклятия «ёршик», любимого всеми студиозусами Академии после бурных вечеринок и перед экзаменом. Отличие состояло в том, что заклятие следовало постоянно обновлять и поддерживать, а кофе – нет. – Мы нашли человека на тропе, почти сразу, как направились в сторону аномалии, представляешь? В Межреальности, на тропе наткнулись на раненого! Он сейчас у Динтры. И он много чего рассказал. А уж сама эта аномалия – знаешь, какие там показатели абсолютного объёма и напряжённости силы? Не поверишь, Дик…

Она рассказывала и замечала, как взгляд Ричарда д’Ассини становится всё более цепким. Он всё понимал, всё оценивал правильно и, несомненно, сейчас прикидывал, как бы повернуть всё к своей вящей выгоде. А Клара очень старалась, чтобы его выгода совпала бы с выгодой Гильдии и Долины.

– Опять эта Спасителева вера, – задумчиво проговорил Ричард. – Помнится, обсуждали её все вместе, когда на карман с монстрами да на логово твоего призрака с Его Знаком наткнулись… А тут, значит, её и того больше… Удивительное же дело – никто её не разносит, а распространяется, как зараза. Даже у нас в Долине есть.

– Но больше-то её там, где люди и впрямь страдают…

– Судя по твоему рассказу, в том мире, Игнисе, не шибко кто-то страдает, за исключением переделываемых божков. Но ладно, нам сейчас не истоки веры в Спасителя искать надо. А решать, что делать…

– Я не знаю, что нам делать, Дик, – Клара опустила голову. – Если б ты там был… если б только видел эту мощь… Это тебе не ящеров-мандуков гонять, это не ракопауки с гигаскорпионами. Жаль, что тебя там не было, опять ты с чьих-то слов важное узнаёшь…

– Не с чьих-то, а со слов боевого мага, не доверять которому нет никаких оснований, – отрезал Ричард, хотя ещё не так давно слова боевого мага для него нуждались в проверке и перепроверке. Очевидно, он уже принял решение. Вот что в нём Кларе всегда нравилось – умение действовать быстро. – Слушай, Клархен. С этим парнем я сам поговорю… Нет, даже не так. Я соберу Гильдию, всех, кто сейчас в Долине. Пусть он расскажет – Динтра, я надеюсь, позволит?.. И пусть Игнациус тоже присутствует, это очень важно! Да и представители Совета и других Гильдий… словом, всех соберем! Сегодня же вечером, безотлагательно. Это я беру на себя, а ты приведи мальца в клуб – хорошо? Если всё так, как ты говоришь, если они там уже до того докатились, что несчастных Древних переделывают, то мы должны ответить, и решительно. Выполоть, так сказать, с корнем, устранить угрозу в зародыше; только нашествия спятивших святош нам и не хватало!

Клара кивала с замиранием сердца – похоже, она таки ошиблась, такое «безоговорочное доверие» означало, что Ричард уже проведал об их возвращении втроём. Вот знал ли он о том, что уже вмешался сам мессир Архимаг… Впрочем, сейчас это было не важно.

Что-то начиналось – что-то, что перевернёт и жизнь Долины, и её, Клары, жизнь. И чародейке вдруг очень-очень захотелось домой, сесть у пылающего камина в одиночестве с бутылкой старого красного вина, задёрнуть поплотнее шторы, пить, перечитывать записки Аветуса и не открывать двери никому по меньшей мере месяца три. Пусть тут без неё всё утрясается.

Но позволить себе такое настоящая боевая волшебница, конечно же, не могла.

ИНТЕРЛЮДИЯ 3

Собор святого Огня – центр и чудо столичного града Лаонта. Город лежит на берегу большого залива, серой подковой охватывая ярко-синие воды, с пёстрой крапью разноцветных парусов на мачтах судов и судёнышек. В Лаонт везут вино и ткани, пшеницу и железо, масло и древесину – но никаких предметов роскоши, никаких изысканных яств и уж тем более никаких рабов. Ибо роскошь и чревоугодие есть грех пред Спасителем, а власть одного человека над другим есть грех тягчайший, ибо все люди одинаково рабы Его, и лишь Он властен над их жизнями и судьбами.

Весь Игнис живёт по слову Спасителеву, даже смуглые варвары на южных островах, ещё недавно дикие, но теперь тоже просвещённые светом истинной веры.

Камень для Собора Святого Огня тоже привозили морем – на громадных баржах вдоль побережья; красный, как кровь, гранит из каменоломен Варта, чёрный, словно грех, слоистый оникс с северных берегов, белоснежный, как чистота Спасителя, пронизанный серебряными жилками мрамор с Ангельской горы.

Собор строили сто лет, после победы над сбежавшими прочь Отступниками; возводили не торопясь стены и колоннады, опоясывающие склоны холма, что нависал над гаванью и старыми кварталами Лаонта; замыкали купола и арки, ставили в окна цветные витражи, изображающие сцены Схождения и Благовещения людям, украшали нефы, укрепляли подземелья, потребные святым братьям не только для уединения и молитв, но и для изысканий, для постижения Воли Спасителя. Обустраивали книгохранилища, кельи, залы, трапезные, мастерские, укрепляли на куполах Спасителеву перечёркнутую стрелу…

И вот уже пять десятков лет величайший Собор Игниса царит над городом и миром, а под знаком Спасителя правят многомудро епископы и магистры, правят соборно, под отеческим оком Великого магистра.

Но сегодня особый день. Ни разу ещё за пять десятков лет существования Собора не распахивались так широко двери его подземелий, не служились так торжественно службы, не толпился за воротами резиденции Великого магистра народ – так, что в городе вдруг опустели улицы и порт почти замер. Хотя резиденция была почти пуста, многие епископы разъехались по своим провинциям, по своим великим монастырям, ибо то, чему должно было сегодня произойти, требовало присутствия их на своём месте. Из высших иерархов в Соборе оставались лишь епископ Лаонтский Марк и сам Великий магистр.

Магистр, бывший когда-то наместником Юга и три года, как избранный Капитулом править, смотрел сквозь стрельчатое, закрытое фигурной решёткой окно на площадь Святого Огня, черно кишевшую народом. Тоже море – волнующееся, неспокойное; разбивается о внешние стены собора, то отхлынет, то прихлынет вновь. Сегодня как никогда полноводное и притихшее – люди пришли со всего Лаонта, из селений окрестных и не слишком, откликнувшись на зов пастырей; стоят теперь терпеливо и тихо в ожидании чуда.

И чудо будет им явлено. Чудо будет явлено всем, ибо пришёл день начала Великого Спасения, и Игнис – меч его, остриё и средоточие. В сердце магистра шевельнулось тщеславие, машинально им придавленное – всё же именно в его правление вершится Спасение, открываются пророчества и чудеса… хоть он, став Великим, утерял и имя, и иное отличие своё от предшественников, став для Спасителя рабом из рабов, – но всё же!

За спиной скрипнула дверь.

– Всё готово? – отрывисто спросил Великий, не оборачиваясь.

– Всё готово, – прошелестел голос секретаря, пожилого брата Целестина. – По удару колокола начинаем.