– Если мисс… Элис… права и он не из Айронвудов, значит, из Тернов, – медленно проговорил Николас. – Что не менее опасно, учитывая, что они так же жаждут астролябию.

Роуз. Мужчина назвал ее Роуз.

– Он произнес имя моей матери, – сказала Этта. – Явно видел ее раньше, если принял меня за нее.

Николас коротко кивнул:

– Элис предположила, что в свое время ваша мать связалась с Тернами.

Этта нахмурилась. Что-то во всем этом ее задевало, скребло, словно наждачка, вопреки попыткам разгадать загадку. Мама хотела, чтобы она путешествовала, знала, что это неизбежно. Этта уже начала думать, что «последствия», упомянутые Роуз в споре с Элис, были связаны с попытками изменить временную шкалу, удерживая ее от путешествий. Но зачем Роуз было присоединяться к группе, которая хотела использовать астролябию в своих целях, и зачем мешать Этте ее получить? Или она провернула с Тернами такую же аферу, как с Айронвудами?

Роуз могла быть равнодушной, сдержанной, но до сих пор Этта не имела понятия, что ее мать может быть такой безжалостной. Это давало надежду, что если мама действительно верила, что она справится, то лишь потому, что тоже считала Этту бойцом.

Им предстоит долгий разговор, когда Этта ее найдет. Начиная с того, почему она перво-наперво просто не уничтожила астролябию, уберегая всех от бед.

Солнце садилось, и настроение города менялось на что-то, что заставило ее живот сжаться. За окнами опустились тяжелые шторы, в витринах появились картонки. Фонари не горели.

Людские толпы начали рассасываться, распадаясь на группки, держащие курс на переулки, запрыгивая в проходящие мимо автобусы и такси. Словно город в последний раз втянул воздух и затаил дыхание. Этте показалось, что она идет по краю грозящей обрушиться расселины.

– Я думал, у них есть… элек… электричество, – тихо сказал Николас.

Кожаная сумка у него на боку прыгала между ними, но время от времени тыльная сторона его ладони задевала ее, сбивая пульс с ритма.

– У них есть, – прошептала Этта, глядя на молочно-розовый закат. «Нормирование», которое упомянула Элис, или отключение электричества?

Они прошли Лестер-сквер; пары, одетые в меха и шляпы, прохаживались возле театров, делясь сигаретами, словно в любой другой день в любом другом году.

Почти пришли, почти пришли…

– Можно вас спросить? – сказал Николас в сгущающуюся между ними темноту. В воздух полился темно-синий проблеск последнего света перед наступлением ночи. Темнота обострила остальные чувства. Пахло бензином и дымом. От тротуара отдавался звук их шагов. Во рту пересохло, когда она попыталась сглотнуть.

– Спрашивайте о чем угодно, – ответила она.

– Что вы будете делать, когда найдете астролябию? – сдержанно и осторожно спросил он, зная, на что она действительно способна.

Этта не хотела лгать:

– Все, чтобы спасти маму. И мое будущее.

– Существуют ли обстоятельства, при которых вы отдали бы ее старику? – продолжил он.

Странный вопрос… Какая-то проверка?

Она подняла бровь:

– А вы бы отдали?

Его губы приоткрылись, но он быстро отвел взгляд к заливаемому ночью небу.

– Страшно представить, что он сделает, получив возможность забраться еще дальше в будущее, – заметила Этта. – То, как страстно он ее хочет и как далеко моей матери пришлось зайти, чтобы ее защитить, пугает. Это определенно заставляет меня передумать и не отдавать ему ничего. С ним не из-за чего играть честно.

– Но разве не самое простое решение – отдать ему астролябию и вернуться к нормальной жизни? Матери? Выступлениям на концертах? – напряженно спросил он.

– Вы хотите сказать: к тому, что на сегодня осталось от моей жизни. К той ее части, которую он еще не торпедировал. – Этте не хотелось продолжать этот разговор, пока ее мысли оставались удручающе запутанными. Ее мама была в безопасности и будет, если она найдет астролябию до истечения срока Айронвуда.

Он бросил на нее беспомощный взгляд:

– Торпедировал?

– Подводной ракетой, которая… Знаете что? – сказала она с легкой усмешкой. – Я объясню позже. Не уверена, так ли плоха идея торпедировать дурацкую астролябию и покончить со всем этим.

– Не слишком разумно. Вернуться домой было бы значительно легче, создавая проходы, а не плывя в Нассау, – заметил Николас. – Надеюсь, вы почтете это за комплимент, но, думаю, Айронвуд захочет увидеть вас с матерью как можно быстрее. Он даже может создать вам проход.

– Мы говорим о Сайрусе Айронвуде, верно? – театрально приподняв брови, уточнила Этта. – О том, кто грозился оставить меня в столь бедственном положении, что проституция покажется единственным выходом?

Николас застонал:

– Тогда мы создадим проход для вас с матерью.

– Если разберемся, как пользоваться астролябией, – уточнила она. Стоило только об этом подумать, как снова всем весом наваливалась усталость. По правде говоря, в ту секунду ей хотелось всего две вещи: маму и горячий душ. И зубную пасту – три. Последнее наверняка было нетрудно найти и, возможно, нашлось бы, не будь все магазины, которые они проходили, закрытыми.

– А мне можно вас спросить? – поинтересовалась она, скользя взглядом по его профилю. Николас склонил голову, разрешая, но девушка заметила, как он сжал кулаки:

– Полагаю, это справедливо.

– Что вы сбираетесь делать с деньгами, полученными от Айронвуда? – спросила она. – Которые вы получили, привезя нас с Софией в Нью-Йорк?

Николас вздохнул, его плечи поникли:

– Мне бы очень хотелось услышать ваше предположение.

– Вы собираетесь купить корабль, – тут же ответила она.

– Да… это вам тоже Чейз рассказал?

Николас окинул взглядом собор Святого Павла, чей нарядный купол проглядывал между окружающих его затененных зданий.

– Нет, – возразила она. – Просто это кажется правильным. Я вижу вас именно на палубе.

Нещадно палило солнце, ветер, дразнясь, тянул его рубашку и сюртук, вода простиралась перед ними – перед ним, исправилась она, простиралась перед ним – словно сверкающий ковер.

Николас остановился, его рука снова задела ее, когда он встал перед ней, опустив глаза, как ей показалось, с неподдельным изумлением.

– Вы так просто читаете мои мысли?

Она улыбнулась, игриво толкая его в грудь, чтобы не сделать чего-нибудь еще, чтобы смутило ее и, вероятно, напугало бы его.

– Вы были так хороши на корабле и так любили это дело. Я видела по вашему лицу… Что с вами?

Его взгляд был таким тяжелым, казалось, он опустил руки на ее плечи и держался изо всех сил.