– Что же случилось, позволь тебя спросить?

– С чего начать? – засомневалась Мия. – У меня обнаружили рак, – просто ответила она. – Мы плыли по течению, и нас словно окатило ушатом холодной воды. Поскольку моя мать умерла от рака груди, я думала, что не выживу. – Она спокойно поглаживала пальцами подбородок. Вместе с воспоминаниями на нее нахлынул поток чувств. – Я правда думала, что умру, но не умерла. Потом был полуторамесячный курс химиотерапии. Я прошла интенсивное лечение. Не всякий может справиться с такой серьезной терапией, но она дает чуть больше шансов на выздоровление, поэтому я согласилась. Я горжусь тем, что выдержала лечение. Хотя это было тяжело, – многозначительно заметила Мия. – Очень тяжело. После этого последовал цикл облучений, у меня выпали волосы, наступила апатия. Я не ощущала большого сочувствия с его стороны, мы постепенно отдалялись друг от друга.

Мия тяжело вздохнула, сожалея о том, что направление, которое принял разговор, начинает угнетать ее.

– Некоторые пары проходят через это. – Она пожала плечами, как будто подводя итог вышесказанному. – А некоторые – нет. Однажды я пришла домой и застала его в постели с другой женщиной. Мне неудобно рассказывать тебе об этом.

– Он – идиот.

Мия бросила на Стюарта робкий взгляд и с удивлением увидела ярость в его глазах.

– Да, что ж, такое случается. Я – не первая и не последняя.

– Это его не оправдывает.

– Нет, – согласилась Мия. – Не оправдывает. – Она протянула руку, чтобы смахнуть каплю воды, стекающую вниз по стенке стакана. Внезапно она почувствовала себя очень уязвимой, словно стояла обнаженной посреди комнаты. Ей не хотелось стоять так одной. – А что у тебя? Ты женат?

Он усмехнулся:

– Я? Нет.

– А когда‑нибудь был?

– Нет. Я из тех, кто никогда не попадается на удочку.

Обескураженная его ответом, Мия отняла руку от стакана.

– Странное заявление.

– Прости. Это что‑то вроде старой присказки в нашей семье. Брат моего отца был не женат, а двое братьев моего дедушки – мы называли их необузданные шотландцы – тоже были убежденными холостяками. Боюсь, это передается по наследству.

– Ты – единственный сын в семье, я уверена, что твой отец не слишком радуется тому, что его надежды на наследника рода Макдуглас не оправдаются.

Стюарт только пожал плечами.

– Ты живешь в гостинице?

– Иногда. Но вообще до конца проекта мне сняли меблированный дом. Мы перестраиваем каретный сарай, где разместится магазин фирмы «Орвис».

– А где твой дом?

– Полагаю, там, где я живу.

– Мне кажется, ты – хозяин своей судьбы. То есть ты в любой момент можешь поехать, куда хочешь.

– Я думаю несколько иначе. Скорее, я еще не нашел места, где мне захотелось бы остаться.

«Уж не гены ли необузданных шотландцев не дают покоя их отпрыску», – подумала Мия.

Стюарт на минуту задумался, а потом добавил:

– Это не вся правда. Хребет Грейт‑Смоки‑Маунтинс… околдовал меня. – Он откинулся на спинку стула, а в его голосе послышались мелодичные нотки, свойственные рассказчикам с Юга.

– Где бы я ни странствовал, будь то в Теннесси, в Джорджии или в Северной Каролине, если я в Южных Аппалачах, я знаю, что я дома. Во мне течет кровь Макдугласов, а это кровь нахлыстовиков. Мой дед обычно говорил, что наша кровь похожа на ручьи в здешних горах, и она всегда приведет нас к форели. Мне повезло больше, чем другим. Я не работаю в офисе и в городе. Я зарабатываю себе на жизнь на воде.

Для меня весна – это ручейники и поденки, веснянки, вылупляющиеся из яйца такими же крупными, как растущие на берегу дикие фиалки. Летом я отправляюсь в глушь, где нагреваются даже высокогорные ручьи, там я живу в одиночестве, хожу босиком и соблазняю приманкой недоверчивую форель. Случаются неудачи, и форель исчезает, как яркая вспышка в горах. Красные пятна смешиваются с опавшими на воду листьями. А зимой… – Он помолчал. – Зима – это время года, когда нужно заглянуть в себя. Пейзаж становится таким же серым, как дымчатый туман, и, несмотря на пронизывающий холод, я люблю ее, потому что я остаюсь один, без каякеров и любителей покататься на баллоне, без рыбаков, которые в теплую погоду баламутят воду в самых лучших местах. Я беру с собой термос с горячим кофе, жду, когда солнечные лучи прогреют маленькую заводь, и получаю в награду серебристую рыбину, которая хоть и похожа на кусок льда, но совсем живая.

Поэтому, думаю, мне придется обзавестись домом. Если бы я был женат, я бы обязательно жил в горах, среди протянувшихся на тысячи миль ручьев с форелью, протекающих между хребтов.

Мия прислушивалась к каждому слову, к каждой перемене ритма и понимала, что влюбилась.

Он потянулся через стол и взял ее за руку.

– Ты когда‑нибудь рыбачила ночью?

Она посмотрела на их сцепленные руки. Этот жест показался ей невыразимо доверительным. Она отрицательно покачала головой.

– Нет. Как ты различаешь шнур в темноте?

– Я не различаю его. Все совсем не так. Хочешь попробовать?

– Очень хочу.

– Отлично, тогда я возьму тебя с собой.

Время – это субстанция, из которой я соткан. Время – это река, которая несет меня по течению. Но я сам – река.

Хорхе Луис Борхес

На следующее утро Мия буквально полетела в город. Стюарт должен был приехать попозже утром и помочь ей с дорожкой, и до его приезда ей нужно было успеть провернуть массу неотложных дел. Она так рано явилась к Беки, что ей пришлось подождать минут пять, пока ее дочь Кэтрин не откроет дверь.

– Что сегодня из фирменной выпечки? – спросила Мия, помогая выносить на тротуар большую доску с написанным мелом меню.

– Рогалики с орехом пекан и карамельной глазурью.

– Слава богу, – тихо пробормотала Мия, пока они устанавливали тяжелую доску. – Не могла бы ты упаковать для меня полдюжины? И две буханки пшеничного хлеба? – Она стряхнула с ладоней мел. – Мама в пекарне?

– Вы же ее знаете. Она не может усидеть дома. Она – на заднем дворе, открывает почтовое отделение. Я долго уговаривала ее установить кондиционер, чтобы не зажариться у этих печей.

– Как она сегодня себя чувствует?

Кэтрин посмотрела через витрину, чтобы увидеть, где находится мать. Когда она повернулась, ее лицо было серьезным.

– Сегодня ей лучше, но вчера она с трудом ходила. Доктор говорит, что она все меньше контролирует движения своих ног, и у нее начались судороги. Боюсь, что болезнь прогрессирует.

Мия увидела в глазах Кэтрин страх. Подойдя ближе и обняв девушку, Мия почувствовала, как две сильные девичьи руки обвились вокруг ее плеч и крепко вцепились в нее: сколько тревоги скрывалось за услужливой улыбкой.