– Ты где сейчас находишься? – спросил он, мол, я так не могу. – На работе?

– Дома! Я дома работаю!

– А кем, если не секрет?

– Оказываю услуги интимного характера! – ответила она. – Я профессиональная любовница.

У него было такое впечатление, что ему плюнули в душу. Вот он, переход от индустриального общества к постиндустриальному. Интернет-паутина затаскивала в свои ряды все больше любителей виртуала. В любви все средства хороши, ей все возрасты покорны. Можно работать с профессиональными соотечественниками, не выходя из дома. Да здравствует искусственный интеллект и искусственная душа!

– Я хочу тебя увидеть и поговорить! – не сдавался он. – Прямо сейчас!

– Думаю, тебе не понравится, потому что я не стройная жгучая брюнетка, я толстая, старая блондинка! Я на любителя! – призналась она.

– Седая? – Его разочарованию не было предела во всей Вселенной.

– Крашеная, – пыталась она успокоить его как могла. Его – эгоиста и глупца.

Агентство «Реакция» мы нашли, используя их же методы сбора информации вплоть до социальных сетей. «Конечно, в работе помогают связи на старом месте. Почти все бывшие коллеги и сотрудники за небольшие деньги или по доброте душевной готовы были поделиться какой-то информацией, – говорит один из коллекторов. – По возможности мы пользовались доступными на рынке базами налоговиков и сотовых компаний».

Эрик быстро смог проникнуть в электронную систему агентства.

Однажды утром мы записались на прием – к директору. Записались по очереди, с интервалом в полчаса. Но вошли в кабинет, несмотря на протест секретаря, все сразу.

– Это что такое?! – возмутился директор.

– А это что такое? – показал Жан фото человека после пыток.

– Ну, нет, – стал разводить руками директор, – такого мы допустить не могли.

Утюги и паяльники – полезный для обывателя стереотип. Как я говорю на семинарах, мы не используем утюги и паяльники, но используем мифы об утюгах и паяльниках.

Подобно Джорджу Бушу, директора-реакционера якобы тошнит от пыток, но в то же время если они помогают выбить ценную информацию о том, где деньги…

– А у нас доказательство есть, – заметил Жан, – мы про вас все знаем!

Рауль достал ноутбук и стал зачитывать список клиентов, сумму банковской уступки за должников и другую закрытую информацию.

Я вдохнул ладан и протянул пакетик начальнику коллектора.

– Это еще зачем? – удивился он.

– Нюхайте! Это приятнее дыма!

– Может, договоримся? – предложил Директор Начальникович.

– Мы вообще-то не из российской милиции, а из Интерпола! Так что отстаньте от гражданина Франции Марины Викторовны.

После посещения коллекторского агентства мы почувствовали себя всемогущими и отправились на центральную улицу. Четыре здоровых работающих мужика, что, не в состоянии оплатить долг за квартиру?

– Ну, давай, Эрик, покажи, на что ты способен!

– А что мне сделать?

– Давай подними такую бурю, чтобы всю гниль смыло с этой улицы. Чтобы весь дым ушел восвояси.

– И удушье от самой атмосферы закончилось вмиг!

Эрик стал ходить, размахивая руками и призывая высшую силу. В конце концов обнял телеграфный столб и потряс его.

Как ни странно, подействовало. Откуда ни возьмись набежала огромная туча. Мы замерли в ожидании, но так ни одна капля на землю и не упала.

– Все. Больше ничего не могу сделать, – признался Эрик. – Я выжат как лимон.

– Как? А для чего мы тебя вытаскивали из психушки, Англичанин?

– Здесь такие маги, что я не в состоянии ничего поделать. Силы несопоставимы.

– Хреновый из тебя волшебник! – заметил Жан.

– Учиться и учиться! – резюмировал Рауль.

Хотя гостиница и была плохонькой – без кондиционера, завтраки в ней оказались отменными. Постоялый двор давно превратился в постылый комплекс маленьких кафе, ресторанчиков и отельчиков национальной кухни и спанья. Набрав баварских сосисок, съев пару кусочков сыра камамбер и пару кусочков сыра в перце, Петр вернулся в номер. Порошкански уже не спал и сидел в позе лотоса на своей койке. Они заказали два номера: трехместный для жиряги Эфлисона, двухместный для них с Давидом, потому что Давид не умел храпеть как сапожник.

– Чего забрался на белую простыню с ногами? – возмутился Петр, хотя Порошкански сидел на грязно-сером одеяле. – Запах неприятный.

Сырный привкус оставался во рту, а аромат в носу.

– Извини, – сказал Давид, – это одеяла не просохли.

– Ты меня извини, – Петр опустил глаза, – сорвался.

– Не сорвался, а того… зажрался.

Петр подошел к окну и распахнул створки настежь. В комнату ворвался аромат благоухающего сада. Над горами разгорался закат. Птицы, словно сбиваемые с веток яблоки, камнем падали в лощину. Прожужжал жук, прожужжала машина. Петр высунулся из окна посмотреть, что это за машина, но сквозь плотную листву ничего невозможно было разобрать. Только время от времени сверкал кухонный нож заката, которым женщина-ночь срезала с персикового неба розовую кожуру. На маску. На ночь. Что ж, красота требует жертв.

«Боже, как хорошо», – подумал Петр.

Запели птицы. Неожиданно заголосила кукушка.

– Кукушка, кукушка, сколько мне осталось жить? – спросил Петр.

– Раз, два, три.

Петр знал, что пока поет кукушка, фрукты наливаются соком ожидания. Да, пока поет кукушка, фрукты зреют, так говорили в его селе.

– Сорок семь.

Петр на секунду замер. Потом резко повернулся к Порошкански.

– Давид, это ты куковал? Я же тебя просил!

– Извини, больше не буду.

– Подлец! – Все еще рассерженный, Петр снова повернулся к окну.

– Я вчера общался с контрабандистами, – сказал Давид.

– Ну и что?

– Узнал, как перебраться в Италию.

– Значит, все-таки решил плыть? – Петр все еще хмурился.

– Да, потому что я знаю, что вы никогда не найдете свою женщину. Скорее я ее найду. Вот…

– На чем ты собрался плыть, Давид? – неожиданно перебил Порошкански Петр.

– На одном суденышке, на баркасе, и, представляешь, совсем недорого. Всего пятьсот марок. А в Италии, говорят, беженцам дают пятьсот долларов. Сразу по приезде.

– Ну-ну.

– Выгодная сделка, ты так не считаешь? Мне даже телефон капитана дали.