– Почему вы тогда уставились на это имя? Прочитать вслух? Джонатан Блейк, семьдесят шесть лет, палата номер шестьдесят пять. Запущенный гепатит. Доходы?

Костлявый человек принялся сыпать цифрами:

– Десять миллионов? Семьдесят? Полмиллиарда?

И снова она потупила взор.

– О боже, – выпалил сухощавый. – Неужели столько? Как пройти в палату № 605? Премного благодарен.

– Вам нельзя туда заходить!

– Я уже там!

И этот целеустремленный скелет во плоти ворвался в палату, в которой царила тишина – предвестница вечного покоя.

– Проснитесь! – воскликнул он.

Потрясенный бледный страдалец – жертва инфекции, которая вскоре прекратит его существование – широко распахнул глаза.

– Садитесь! – последовала вторая команда.

Больной – кожа да кости – задрожал. На этом сюрпризы не окончились.

– Слушайте! – раздалось третье восклицание.

– Доктор? – прошептал умирающий.

– Возможно, а может, нет, – ответил сухощавый посетитель, словно из незримого мегафона. – Ответьте мне: оцениваете ли вы свою жизнь в десять миллионов, сорок миллионов, девяносто миллионов? Во сколько?

Тот же потупленный взгляд, что и у медсестры, указал на правильность суммы.

Худощавый посетитель фыркнул:

– Ладно. – Он взглянул на табличку у постели больного. – Вам суждено умереть. Так?

– Никто мне этого не говорил! – заволновался пожилой человек.

– Чего еще ожидать от слащаво-лживых докторишек. Еще до рассвета вас упакуют в мешок и отправят по адресу «Вечность Плюс». Вас это устраивает?

– Нет, – глотнул воздуха старик, – не устраивает!

– Я изменю это. – Мрачный посетитель бросил табличку на кровать. – Я пришел к вам с предложением. Поскольку завтра вас не станет, вам бы не хотелось прожить лишних семь-десять дней?

Потрясенный этой незначительной, но тем не менее хорошей новостью, исхудалый пациент смог лишь кивнуть и пробормотать свое согласие.

– Хорошо! – Незнакомец протянул руку, чтобы взять старика за дрожащую кисть и измерить пульс. – Медленный, медленнее, совсем замедлился. – Ладно! – Он выпустил кисть. – Я пришел одарить вас дополнительно семью, может, десятью днями жизни. Не очень много, но, учитывая, что вас готовятся ночью просунуть во врата смерти, десяток дней – райское солнышко, материнское молоко. Подробности интересуют?

Пораженный старик с горящими глазами закивал в знак согласия.

– Предложение следующее. Подпишите отказ от своих банковских счетов, в том числе швейцарских, на полмиллиарда или около того. От всех, от всех без остатка! Вам не придется погрязать в залитую дождем могилу; вместо этого вы будете наслаждаться. Черт, да что там, наслаждаться – восхищаться двумястами сорока часами свежего воздуха и солнечного света. Будете дышать, вкушать драгоценную еду, что тает во рту. Получается, что-то около пятидесяти тысяч долларов за минуту. Я не силен в расчетах. Огромная сумма за одну секунду, но каждая стоит вдвое-втрое дороже этого. Да?

Глаза старика мерцали под веками, посылая неопределенные сигналы.

– В конечном счете: желаете ли вы выложить все, что вы нажили за свою жизнь, в обмен на десять тысяч дополнительных сердцебиений, избавления от спертого воздуха и выхода на свежий воздух, завтрака по утрам, перекуса в сумерках? Из тех ли вы трусов (думаю, да), что побаиваются лопат могильщиков, роющих землю? Вы отдадите мне ваше богатство, дабы обрести несколько свежих детских часов? Мммм?

Старик, запутавшийся в бесцветных простынях своей постели, посмотрел на посетителя, затем на потолок и дальше.

– Итак, – вопросил тощий, – ваш ответ?

– Нет, – выдохнул старый человек.

– Что?

– Нет! – слетел ответ вместе с запахом изо рта умирающего. И еще раз прозвучал всплеск воли. – Нет!

Худой отпрянул, как вихрь, пронесшийся над постелью.

– Так вы отказываетесь?

Больной закрыл глаза, чтобы прочитать свой некролог на веках.

– Я отказываюсь, – промолвил он.

– Не верю своим ушам!

– Так услышьте, – сказал старик.

– Никто еще не отказывался!

– Тем хуже для них.

– Вы отдаете отчет своим словам?

– Отдаю. Вполне.

– Это равносильно полному исчезновению спустя несколько часов!

– Зато с чувством собственного достоинства.

– В смерти нет достоинства.

– Мертвому, мне это будет неведомо, – прошептал старик.

– Разве вы не чувствуете холод могилы, кишащей червями?

– Я чувствую, ощущаю, сознаю, – сказал старик из-за бледной маски. – Но я не стану покупать время, – прошептал он. – Я возьму только то, что мне дано, и дано бесплатно.

– Ну что ж! – гаркнул худой незнакомец и отшатнулся от кровати.

– Что ж, – прошептал старик.

– Вы знаете, что вы только что совершили? – поинтересовался посетитель.

– Я знаю, что через несколько часов ночь падет и не рассеется, – пробормотал старик.

– Вы представляете, что вы совершили? – повторил посетитель.

– Ну, скажите, раз уж вы так настаиваете.

– Вместо дополнительных семи или десяти дней вы получите две тысячи, четыре тысячи, шесть тысяч дней!

– Что? – вытаращил глаза старик.

– Отказавшись платить, вы выиграли новую жизнь.

– Не может быть!

– Так и есть!

– Каким образом, зачем, почему? Ради бога, кто вы? Покоя! Дайте мне умереть в покое!

– Нет, я не могу, я не должен!

Старик приковал к нему свой изумленный взгляд.

– Я думал, вы – Смерть.

– Почти.

– Так, значит, вы – Жизнь?

– Возможно.

– Так которая из двух?

– И то, и другое.

– Должно быть, одно из двух. Невозможно, чтобы и то, и другое!

– Почему бы и нет? Вот вы же есть и то, и другое.

– Что я?

– Жизнь и Смерть. Смерть и Жизнь. Под вашей кожей солнечный свет. За вашими глазами – кладбище. Ночь.

– Никогда не задумывался.

– Не думайте – будьте.

– Я есть.

– Да. Вы есть. Сейчас.

– Зачем вы это делаете?

– Подобное мужество должно вознаграждаться. Вот! – Он сжал руки старика, которые немедленно заиграли, задергались, чтобы вырваться из колких пальцев худого. – Я сочетаюсь с вами. Мы сливаемся воедино. Из двух становимся одним целым. Я искал вас неделями, месяцами. Держите! Это и есть мое предложение!