Клим неохотно вернулся за свой столик. Возможность провести вечер вместе потерпела фиаско. Увидев Макса у микрофона, Лена радостно захлопала в ладоши и улыбнулась. Макс помахал ей рукой и послал воздушный поцелуй. Клим удивился тому, что Лена пришла одна, без своей подруги Насти. Что ее заставило пропустить выступление ее парня? Или она просто опаздывает?

Дима спустился в зал и сел рядом с ним.

– Судя по тому, что ты болтаешься тут в одиночестве, вы с Леной окончательно разбежались, – сказал он, закидывая ногу на ногу.

– Типа того, – не стал лукавить Клим.

– Надеюсь, причина не во мне, – поморщился Дима.

– Нет, расслабься, – ответил Клим. Хотя, если бы не вмешалась Иветта, все могло быть именно так. – Но я вижу, что у тебя с ней тоже не самые дружеские отношения.

– Она посылает меня при каждом удобном случае, – сказал Дима. – Так что мы в одной лодке.

– Я бы так не сказал.

– Ну ладно, за одним столом на этот вечер. Ты ведь никого не ждешь?

– Нет, я сегодня сам по себе, – ответил Клим, краем уха вслушиваясь в песню Макса.

– Ко мне сегодня приходила Иветта, – снимая с черной кожи штанов невидимую соринку, сказал Дима. – Типа, хотела извиниться. Спрашивала о тебе. Просила передать, что очень боится операции и просит тебя встретиться с ней.

– Вот как… – рассеянно проговорил Клим и понял, что в очередной раз попался на уловку сестры. – Что ты ей на это ответил?

– Выставил ее, попросил охрану больше никогда не пускать.

– Думаю, Ив на тебя обиделась.

– Наконец-то у нас что-то взаимное! – рассмеялся Дима и вытянул ноги. – Ты есть-то будешь? Почему стол пустой? Наш повар – просто бог! Мне таких усилий стоило заманить его сюда! Давай сделаем заказ!

Клим кивнул, хотя ему кусок не лез в горло. Он не сводил глаз с Лены. Та делала вид, что поглощена выступлением брата, но он заметил, как она пару раз посмотрела в их с Димой сторону.

Официант принес им заказ. Клим заставил себя поесть. Он изредка бросал взгляд на часы. От громкой музыки у него разболелась голова, и он устал. Болтовня Димы еще больше добивала его, и он мечтал только об одном: скорее оказаться в тишине и лечь спать.

Макс спел финальную песню, поблагодарил публику и спустился вниз. Подошел к Лене и сгреб ее в охапку. А потом поцеловал в губы – так, словно они любовники. Зрители взревели аплодисментами. Клим чуть не поперхнулся, глядя на это.

– Слушай, разве он не ее брат? – ошеломлено спросил его Дима.

– Она так говорила, – глухо произнес Клим, не сводя глаза с этой странной парочки.

– Врала, что ли?

– Наверное.

– А если нет, то все более чем интересно! – сверкнув глазами, сказал Дима и тут же спохватился: – Ты только не убивайся, ладно?

Макс отпустил Лену и победно поднял над головой гитару. Снова послышались аплодисменты. Клим задержал взгляд на Лене. Она выглядела смущенной и растерянной. Заметив, что он смотрит на нее, залилась румянцем.

Клим потер пальцами виски. Они были такими холодными, что обожгли ему кожу. Девушка, в которую он был влюблен, лгала ему. Возможно, даже изменяла.

– Тебе надо выпить. И мне тоже, – сказал Дима и подозвал официанта. – Принеси нам коньяк.

Лена посмотрела на Клима. Сбросила с себя руку Макса, лежавшую у нее на плече, и быстрыми шагами направилась к выходу. Забыв обо всем, Клим бросился следом за ней. Дима обложил его матом, но он пропустил это мимо ушей.

– Лена! – крикнул он ей. Она не обернулась, лишь ускорила шаг. А потом и вовсе побежала. Он побежал следом. Легко обогнал ее и преградил путь. Лена посмотрела него исподлобья и тихо всхлипнула.

– Ты и Макс – вы не родственники? – беря ее за плечи, строго сказал Клим.

– Нет, и никогда ими не были. Это тот парень, в которого я была влюблена. И поэтому пришла просить тебя помочь ему, – сказала Лена. – Чтобы заслужить его внимание, показать, какая хорошая и самоотверженная. Я лгала тебе, чтобы добиться своей цели – продвинуть любимого в мир музыки. Это же так невинно – желать счастья родному человеку!

Лена глухо засмеялась, и Клим еще сильнее сжал её плечи. Каждое ее слово, словно гвоздь, вбивалось ему в сердце.

– Ты мне изменяла с ним?

– Нет, можешь быть спокоен. Пока я числилась твоей девушкой, была верна тебе, – сказала Лена и освободилась от его рук.

– Ты теперь с ним, да?

– Это не имеет значения. Но раз уж мы говорим откровенно… Я лгала тебе, что учусь на психолога, потому что мне было стыдно, что я никто. Что у меня нет высшего образования, а значит, я недочеловек. Мне не хотелось такой выглядеть, я стеснялась себя, поэтому я придумала эту ложь. Не знаю, почему именно психолог, это было первое, что пришло мне в голову, – сказала Лена. Тяжело сглотнула и потерла пальцами плечи.

– Думаешь, я бы стал делать из этого драму?

– Думаю, что когда отношения начинаются с такого количества лжи, это плохая примета для влюбленных, – сказала Лена и прижалась спиной к витрине. Она выглядела уставшей и опустошенной. Климу хотелось обнять ее, сказать, что все можно исправить. Но он не шевельнулся. – Ты ведь тоже лгал мне.

– Нет.

– Ты изменял мне с Иветтой? – прямо спросила Лена, и Клим понял, что для нее это очень болезненный вопрос. И ещё он понял, что не сможет сказать ей правду.

– Лен…

– Понятно, значит, изменял, – быстро сделала выводы Лена и отвернулась. Клим промолчал. Все, что ему приходило в голову сказать в свое оправдание, выглядело полнейшим идиотизмом. – И ты считаешь, что после всего этого нам есть о чем говорить?

Она медленно двинулась вперед. Клим не стал ее задерживать. Ему показалось, что она права. У них нет шансов быть вместе. Не в этой жизни.

Клим давно так не напивался. Вернее, не так: Клим никогда в жизни так не напивался. Он всегда ратовал за трезвый рассудок. Ему не хотелось забыться и отключиться от реальности. Но после разговора с Леной в нем что-то сломалось. Ему хотелось отключиться, чтобы избавиться от боли, которая грызла его душу. Он чувствовал себя виноватым перед собой за свое прошлое, ведь это лишило его счастья в настоящем. В глубине души он понимал, что это от жалости к себе и желания пострадать, но ничего не мог с собой поделать. Он позволил себе поддаваться этой глубокой скорби от несчастной любви и напился.

Открыв глаза, он увидел перед собой незнакомый потолок. Он был сиреневый. Клим проморгался, но потолок остался прежним. Голова болела так, словно ею всю ночь дубасили о бетонную стену. Он тихо простонал. Боль снова накрыла его, и он затих. Закрыл глаза и провалился в сон. Но его тут же выбросило оттуда из-за мысли, которая успела влезть в его засыпающее сознание: а где я, все-таки, черт возьми?!