– Ах вот ты, – сказал он совершенно спокойным голосом. – А я уже собирался попросить твою горничную поискать тебя. Маргарет, в Уэстпорте есть доктор. Я забыл его имя. Но он время от времени пользует лорда Слиго в Уэстпорт-хаусе. Ты бы не могла написать несколько слов и отправить ему? Мне так нехорошо, что, я думаю, причиной тому не может быть ни артрит, ни глупость Патрика.

– Конечно. – Я в потрясении забыла обо всех моих дурных предчувствиях. – Я немедленно пошлю за ним. У тебя жар?

– Не думаю, но в животе ужасная боль. Моя пищеварительная система в последнее время по какой-то причине играет со мной шутки. – А потом с ужасающей страстностью он добавил: – Господи, как я ненавижу старость!

Он закрыл лицо руками.

Я поцеловала его.

– Извини, что тебе пришлось так волноваться, когда ты чувствуешь себя плохо, – неуверенно пробормотала я. – Это я виновата, я знаю. Упросила тебя наделить Патрика большей ответственностью.

Он отрицательно покачал головой, уронил руки:

– Нет, твое предложение было правильным. Виноват я. Я слишком долго закрывал глаза – не хотел видеть, что собой представляет Дерри Странахан.

– Если бы только Патрик не отказался от своих обязанностей в такой манере…

– Он объяснил, что всего лишь жаждал угодить мне. Сказал, боялся не справиться с управлением, а потому попросил Дерри помочь ему. Якобы не хотел, чтобы я знал, как он боится новых обязанностей.

– А у Дерри не было иных мотивов, кроме доброты?

Я не могла скрыть скептицизма, и, конечно, в голосе Эдварда слышалась горечь.

– Дерри был рад предложению из корысти и желания отомстить тем, кто стал причиной его изгнания из долины три года назад. Он пытался вымогать деньги у Драммонда и О’Мэлли.

– Признаю, он и меня ввел в заблуждение, – повинилась я после паузы. – Странахан очень хорошо умеет скрывать свои чувства.

Эдвард только и смог выдавить:

– Дерри никудышный человек, черт его побери.

Он уставился в пол, сжимая руками кромки матраса.

– Эдвард, пожалуйста, не теряй веру в Патрика. Я знаю, что прошу слишком о многом после всего, что случилось, но…

– Патрик хороший мальчик, – неожиданно проговорил он, так удивив меня, что поначалу я подумала – ослышалась. Да и голос его я едва узнавала. Он звучал напряженно, необычайно тихо. – Он похож на моего отца, – добавил он. – Отец у меня был занятным человеком, жаль, что ты его не знала. Они с матерью были так преданы друг другу. Он как-то раз сказал мне: «У меня не хватит слов, чтобы описать тебе, какая это благодать – супружество». Я отчетливо помню эти его слова.

Я не вполне могла следовать за его рассуждениями, думала, что от опия мысли его скачут. Но я не упустила возможности сказать:

– Я уверена, Патрик скажет тебе то же самое, когда женится и угомонится.

– Женится… угомонится… да. – (Теперь я не сомневалась: опий воздействует на него, потому что он начал глотать слова.) – Лучше всего для него… хороший мальчик, ни один мой сын не мог быть… другим.

– Я сейчас же пошлю за доктором, – опомнилась я и дернула за шнурок, вызывая его слугу.

Четверть часа спустя, когда человек с запиской к доктору был уже в пути, я принялась рыскать по дому в поисках Патрика.

7

Нашла я его наконец в одной из неиспользуемых оранжерей. Он сидел на перевернутом ящике в углу среди сорняков, уперев локти в колени, уткнув подбородок в ладони. Он поднял голову, когда я открыла дверь, и отвернулся, словно не мог встретиться со мной взглядом.

– Нам лучше не говорить, – сразу же сказал он. – Я знаю, ты невысокого мнения обо мне.

– Ах, Патрик! – воскликнула я, чувствуя себя опустошенной. И вдруг весь мой гнев исчез, и мне пришлось подавлять в себе желание слишком уж щедро утешить его. – Извини, я вспылила, – поспешила добавить я. – Наговорила то, чего не следовало, и Дерри, конечно, был абсолютно прав, когда обвинял меня в том, что я не дала тебе возможности защитить себя. Эдвард объяснил мне, что ты действовал из одного лишь желания угодить ему.

– Я думаю, он меня никогда не простит, но…

– Простит! Патрик, уверена, что простит. Ты знаешь, чем его можно порадовать сильнее всего? Если бы ты женился и угомонился, устроился… в Вудхаммере, конечно. Убеждена, что могу поспособствовать этому.

– Но, Маргарет, я не знаю ни одной девицы, на которой я хотел бы жениться! Тебе хорошо говорить о браке, но девицы, с которыми я знаком, либо застенчивые – а это меня не устраивает, потому что я и сам застенчивый, – либо же они влюбляются в меня, потому что во мне шесть футов, я неплохо выгляжу в седле, имею титул и состояние, которые получу когда-нибудь. Но это меня тоже не устраивает, потому что я знаю: им ни чуточки не интересно, какой я на самом деле.

– Ах эти английские девицы! – страстно воскликнула я. – Либо покрываются румянцем, как беспомощные розы, либо прикидывают твой размер, словно ты модная новинка из Парижа! Если бы ты мог познакомиться с американкой! Американских девиц не обведешь вокруг пальца, они так свежи, так… интересуются своим поклонником! Я бы так хотела, чтобы ты познакомился с моей племянницей Сарой. Если бы я могла убедить Фрэнсиса привезти Сару в Англию… Конечно, Патрик, какая прекрасная мысль! Почему бы тебе не написать Саре? Моя племянница все о тебе знает, потому что я часто упоминаю о тебе в своих письмах. Знаю, она будет рада получить письмо от тебя самого. Если бы между вами завязалась переписка, она бы наверняка вскоре захотела пересечь Атлантику.

– Но прилично ли мне писать ей – ведь мы незнакомы?

– Я напишу Фрэнсису, что дала тебе разрешение написать ей.

– Но что я ей скажу?

– Ну, для начала ты мог бы сказать, как тебе понравилась ее фотография и что гораздо приятнее тебе было бы увидеть ее воочию.

Он восхищенно посмотрел на меня.

– Маргарет, ты чертовски умна! – воскликнул он, улыбаясь мне сквозь пелену своих неприятностей. – Ты самая изобретательная девица, каких я встречал!

Сказать «вмешивающаяся в чужие дела» было бы более точным описанием моих махинаций, но я, конечно, предпочитала думать о себе как об изобретательнице. Покраснев от удовольствия, улыбнулась ему.

Некоторые люди никогда не учатся.

1

Мы не уехали из Кашельмары.

Артрит отпустил Эдварда, но проблемы с желудком так его беспокоили, что ему пришлось отказаться от планов вернуться в Лондон. Доктор из Уэстпорта диагностировал язву, прописал диету из щадящей пищи, но муж не любил, когда ему советовали, что есть, а потому послал за своим доктором в Лондон. К его раздражению, и лондонский доктор предписал ему щадящую диету, но разрешил немного бренди после обеда и бокал вина с едой. Я сильно подозревала, доктор Ивс говорит Эдварду только то, что тот желает слышать, но не вмешивалась. Я хотела, чтобы Эдвард выздоровел. Хотела уехать из Кашельмары. Мы пробыли здесь почти два месяца, вполне достаточно, чтобы я насладилась неземной красотой и теперь стремилась к цивилизации, к блеску Лондона или уюту Вудхаммер-холла, словно списанному с книжной иллюстрации.