– Боже, ты реально живешь в долбаной глуши.

– Знаю, меня это бесит.

– Я бы тоже бесилась. Знаешь, в прошлом году я встречалась с одним местным парнем. – Она назвала его имя, но я впервые его слышала. – Он был чуть постарше, – объяснила она.

Машина с визгом сорвалась с места, и я представила, как вздрагивает моя мама.

– Ага, извиняюсь, – сказала Чарли. – Глушитель плохой.

Одной рукой она крутила руль, а в другой держала сигарету. Дым выплывал в щель над приспущенным стеклом. На Чарли были перчатки без пальцев, усыпанная кошачьей шерстью куртка. Она расспрашивала обо мне, о том, что я думаю о разных людях из школы, о том, как я ходила в Броувик. По ее словам, она была помешана на школах-пансионах.

– Круто там было? – спросила она. – Наверняка. Полно богатеньких, да?

– Не все были богаты.

– Всюду наркота?

– Нет. Там было совсем по-другому. Это… – Я вспомнила белый дощатый кампус, осенние дубы, сугробы выше головы, учителей в джинсах и фланелевых рубашках, окутанного тенью Стрейна, наблюдающего за мной из-за своего стола. Я покачала головой. – Это трудно описать.

Чарли высунула кончик сигареты из окна.

– Ну, ты везучая. Хоть и провела там всего пару лет. Моя мама ни за что бы на такое не раскошелилась.

– У меня была стипендия, – быстро сказала я.

– Ага, но моя мама все равно меня бы не пустила. Она меня слишком любит. Я вот о чем: как можно разрешить своему четырнадцатилетнему ребенку жить отдельно? Это же бред. – Она затянулась, выдохнула и добавила: – Извини. Уверена, что твоя мама тебя любит. Просто с моей, наверное, все по-другому. Мы близки. Мы с ней только вдвоем.

Я отмахнулась, сказала, что все нормально, но от ее слов у меня закололо сердце. Возможно, мне стало больно как раз потому, что она могла быть права. Возможно, меня недостаточно любили. Возможно, эта недолюбленность вылилась в одиночество, которое он во мне разглядел.

– Сегодня там должен быть Уилл, – сказала Чарли.

Она так резко сменила тему, что я уже собралась было спросить, кто такой Уилл, но тут вспомнила, что она сказала на химии: «Уилл Ковьелло такой красавчик, что я сделаю ему минет. Спорим, сделаю». Я знала Уилла Ковьелло с детского сада. Он был на год старше меня, учился в выпускном классе и жил в большом доме с теннисным кортом. В средней школе девочки называли его принцем Уильямом.

В боулинге нас уже ждала Джейд, одетая в атласный топ на бретельках, под которым не было лифчика. В помещении был полумрак, за дорожками стояли длинные столы. Там сидели ребята из нашей школы; их лица были мне знакомы, но большинство имен я забыла. Из-за открытой двери примыкающего к боулингу спортбара доносилась музыка из автомата и запах пива.

Чарли села рядом с Джейд.

– Уилла видела?

Когда Джейд кивнула и показала на двери, Чарли вскочила так резко, что чуть не сшибла стул.

В ее отсутствие Джейд со мной не разговаривала. Она демонстративно меня не замечала, смотрела мимо. На ее веках темнели заостренные стрелки подводки. На моей памяти она раньше так не красилась.

Из бара вышли мужчины со стаканами в руках, скользя взглядом по темному помещению. Увидев наш стол, мужчина в камуфляжной куртке помахал своему другу. Тот только покачал головой и вскинул руки, как бы говоря: «С этими я связываться не собираюсь».

Я смотрела, как мужчина в камуфляжной куртке подходит к нам, как он таращится на Джейд и ее вызывающий топ. Он подтянул к нам стул, поставил на стол свой стакан.

– Надеюсь, вы не против, если я тут сяду, – сказал он, растягивая гласные. – Народу столько, что мне больше некуда податься.

Это была шутка, свободных мест было полно. Он рассчитывал, что Джейд засмеется, но та не хотела на него даже смотреть. Она сидела прямо, как палка, скрестив руки на груди.

– Все окей, – тихо сказала она.

Несмотря на свои бесцеремонные подкаты, выглядел мужчина вполне неплохо. В таких с возрастом превратятся наши одноклассники – в мужчин с фургоном и тягучим мэнским выговором.

– Сколько тебе лет? – спросила я.

Вопрос прозвучал резче, чем мне хотелось, – как обвинение, – но мужчина оставался невозмутимым. Забыв о Джейд, он тут же переключил внимание на меня и сказал:

– Кажется, я должен задать тебе тот же вопрос.

– Я первая спросила.

Он ухмыльнулся:

– Ладно, но тебе придется попотеть. Я закончил старшую школу в восемьдесят третьем.

Я на секунду задумалась; Стрейн окончил школу в семьдесят шестом.

– Тебе тридцать шесть.

Мужчина поднял брови, отхлебнул из своего стакана.

– Тебе противно?

– Почему мне должно быть противно?

– Потому что тридцать шесть – это старость. – Он засмеялся. – А тебе сколько?

– Сколько ты мне дашь?

Он оглядел меня с ног до головы.

– Восемнадцать.

– Шестнадцать.

Он снова засмеялся, покачал головой:

– Боже.

– Это плохо?

Вопрос был глупый, и я сама это знала. Конечно, плохо. Это было написано у него на лице. Я покосилась на Джейд, и та посмотрела на меня так, словно впервые видит и понятия не имеет, кто я такая.

Старшеклассница, сидящая на другом конце стола, наклонилась к нам.

– Эй, можно мне глотнуть? – спросила она.

Мужчина слегка поморщился, как бы признавая, что это неправильно, но подтолкнул к ней стакан. Девушка сделала один глоток и визгливо хихикнула, будто мгновенно напилась.

– Ладно-ладно. – Мужчина потянулся за своим стаканом. – Не хочу, чтобы меня отсюда вышибли.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Крейг. – Он придвинул стакан ко мне. – Хочешь попробовать?

– Что это?

– Виски с колой.

Я потянулась к стакану.

– Люблю виски.

– А как зовут тебя, малолетка, которая любит виски?

Я откинула волосы с лица.

– Ванесса, – сказала я со вздохом, будто мне скучно до слез и внутри меня не полыхает пламя. Я гадала, считается ли это изменой и насколько разозлился бы Стрейн, если бы вошел и увидел эту сцену.

Чарли вернулась к столу. Лицо у нее горело, волосы растрепались. Она забрала у Джейд банку газировки и сделала щедрый глоток.

– Что случилось? – спросила та.

Чарли отмахнулась; она не хотела об этом говорить.

– Пошли отсюда. Я хочу пойти домой и отрубиться. – Она посмотрела на меня, внезапно вспоминая. – Твою мать, мне же нужно отвезти тебя домой.