Бёртон незаметно сунул руку под пончо и нащупал рукоять кривого арабского кинжала-джамбии. Он не расставался с ним со времён самого своего знаменитого приключения, когда он, прикинувшись мусульманским паломником, проник в запретный для европейцев священный город Мекку. Сколько смертельных опасностей пришлось тогда преодолеть – так неужели какой-то аргентинский мошенник…

Мануэль выпрямился – и вдруг, извернувшись кошкой, метнулся на англичанина. В руке опасно сверкнуло лезвие навахи.

Бёртон отскочил назад и вбок.

– Я всё ждал, когда ты, наконец решишься… Ну давай, ублюдок, иди сюда!

Мануэль, поняв, что застичь англичанина врасплох не удалось, принял классическую стойку испанского махо – широкополая шляпа зажата в левой руке и выставлена вперёд, правая, с навахой, отведена назад, на уровне пояса. Согнутые ноги широко расставлены, изготовлены к прыжку. Видно было, что он неплохо владеет ножом – неудивительно, при его-то роде занятий…

– Я не злопамятен, сеньор… – аргентинец злорадно осклабился. – И даже готов забыть, как вы меня унижали. Отдайте только своё золото и можете идти с ми…

Договорить он не успел. Бёртон нырнул ему навстречу – рыбкой, головой вперёд. Упал на выставленные руки, перекатился, пропуская над головой взмах узкого лезвия и – ударил. Ударил, как учили его йеменские мастера ножевого боя: снизу вверх, наискось, обратным изгибом клинка, похожем при таком хвате на тигриный коготь или страшный малайский боевой нож ках-рам-бит.

Острейший кончик джамбии распорол аргентинцу подмышку. Хлынул фонтан ярко-красной крови. Мануэль взвыл, выронил наваху, пытаясь зажать рану ладонью, и повалился на колени. А Бёртон уже стоял у него за спиной – на порченом шрамами лице злобная ухмылка, окровавленное лезвие в опущенной руке.

– Ну что, амиго, понял теперь, с кем связался?

Мануэль, жалобно заскулил, то ли оправдываясь, то ли вымаливая пощаду. Кровь фонтанировала из распоротой артерии, заливая рыжую пыль под ногами – с каждой её каплей из тела аргентинца вытекала жизнь.

– Можно было бы бросить тебя тут, чтобы ты истёк кровью, но я сегодня милосердный. Прощай, амиго – и передавай привет Святой Деве Гвадалупской! Если ты её, конечно, увидишь, в чём я сильно сомневаюсь.

И неуловимо-быстрым движением перехватил жертве горло от уха до уха. Несчастный беззвучно повалился лицом вперёд, ноги несколько раз дёрнулись в конвульсиях.

Бертон повернулся и пошёл по дну оврага, вдоль дороги, ведущей к городу. Раненая рука отзывалась болью при каждом шаге, рукав рубахи и пончо медленно напитывались кровью. Но англичанин не обращал на это внимания. Через час-полтора, он будет на борту «Рэйли», в своей каюте – промоет, перевяжет рану, и поговорит с кептеном Трайоном. Опыт и здравый смысл хором подсказывали Бёртону, что после такого шумного побега русским придётся поскорее убираться из Вальпараисо – и сделать это они смогут только на «Луизе-Марии». Значит, надо быть готовым пуститься в погоню. А дальше… никакого дальше у этих русских уже не будет. Океан не возвращает назад то, что кануло в его глубины.

Чили, в гавани Вальпараисо.

2 января 1880 г.

– До сих пор не могу поверить, что вы, оба в Чили! Особенно ты, Гревочка – с красавицей женой, на собственном пароходе! Лорд Гленарван, да и только!

Трое друзей стояли на шкафуте «Луизы-Марии» возле зачехлённого орудия. С востока, из-за зубчатых цепей Анд пробивалось предутреннее зарево, но западная часть горизонта ещё тонула в чернильной мгле. Разве что звёзды побледнели, готовясь уступить место дневному светилу.

– Это ещё что! – барон довольно ухмыльнулся. – Представь, как я удивился, когда Вениамин признался, что он и тебя втянул в эту авантюру!

– А кого мне было втягивать, как не старых друзей? – удивился Остелецкий. – Да и опыт у вас соответствующий: у тебя, Серж, репутация лихого корсара, а Гревочка мятежи на британской каторге поднимал и инсургентов с пушками высаживал в Индии. Кому, как не вам?

Греве хотел возразить, что никаких мятежей он не поднимал, а лишь вовремя подал толковую мысль командиру «Крейсера». Но смолчал – похвала друга была ему лестна.

– Привлёк, говоришь? – Серёжа испытующе посмотрел на друга. – Вот только мне почему-то забыл сказать. А, казалось – чего бы стоило? Вон, Иван Фёдорович был в курсе…

– От и до, Серж, от и до. – Остелецкий развёл ладони примерно на фут, демонстрируя степень осведомлённости Повалишина. – Ровно насколько ему было положено. Служба такая, уж извини. Вот и сейчас нам предстоит кое-что не вполне… дипломатическое.

– И что именно, позволь спросить?

– Тут такое дело… – ответил вместо Остелецкого барон. – После этого побега в Вальпараисо нам оставаться не стоит. Чилийцы уже шерстят город и окрестности, а не позже, чем утром кому-нибудь придёт в голову гениальная мысль, что беглецы могут скрываться на одном из судов, стоящих в порту.

– Или Бёртон подскажет. – добавил Остелецкий. – Он тут играет какую-то свою игру, но, если другого выхода не останется – с лёгким сердцем сдаст Гревочку вместе с «Луизой-Марией». А уж на ней чилийцы много чего интересного найдут.

Например, сеньора Мигеля Грау. – хохотнул Греве. – То-то удивятся! Так что мы с Веней решили: если уходить – так надо на прощанье хлопнуть дверью. Крепко хлопнуть, чтобы стёкла посыпались…

– Кстати, об адмирале. – перебил барона Вениамин. – Ты, Серж, уже ему представился?

– Разумеется. Я же служу в перуанском флоте, а значит – его подчинённый. Устав, сами понимаете.

– И сколько у него сейчас таких… подчинённых?

– Шестеро. Трое подобранных вместе с ним с «Републики», мы с Дырьевым и Хуанито. Могло быть семеро, но моего минёра ранило. Сейчас отлёживается в лазарете.

Во время схватки на дороге маленький отряд не понёс особых потерь. Трое «морских пластунов» получили лёгкие ранения, да минёр с Серёжиной торпедеры на отходе словил шальную пулю в мякоть бедра – навылет, но из строя он выбыл.

– Шестеро – это хорошо. – кивнул барон. – Вшестером вы, пожалуй, справитесь.

– Справимся? С чем?

– А вот смотри туда…

И показал в сторону внешнего рейда, где темнели силуэты двух военных судов.

– «Уаскар» и канонерская лодка, как её…

– «Конадонга». – подсказал Остелецкий. – Остальная эскадра сейчас блокирует Кальяо. А канонерку оставили, чтобы сопровождать «Уаскар». На н не сегодня-завтра закончат ремонт, и тогда он сможет присоединиться к эскадре командора Карденаса…

– …и превосходство чилийцев, которое и так велико, станет подавляющим. – закончил барон. – Вот мы с Вениамином и решили чуток уравнять шансы.