Люси в ужасе шарахается от меня:

– О чем ты говоришь?

– Заткнись! Прежней Эм больше нет! – Я вскакиваю с кровати и нависаю над кузиной. – Я не половик у двери. Никто не смеет вытирать о меня ноги! Слышишь? Ты не будешь спать с тем, кого я наконец-то… – У меня срывается голос, и я с трудом сдерживаю слезы. – С тем, кому я открыла свое сердце! И нечего ждать, что я скажу тебе: «Ничего страшного, все в порядке, я не в обиде». Ну уж нет! Я устала быть милой. Я тоже имею право на счастье!

Меня начинает колотить нервная дрожь, и я отворачиваюсь. Сначала слышу, как скрипит кровать, а потом меня обнимают теплые руки кузины. Она садится рядом и начинает тихонько меня раскачивать, словно баюкая, а я прикусываю щеку в надежде, что это не даст мне расплакаться.

– Успокойся, я была не с Гэйбом, – шепотом говорит Люси, слегка отстраняется и разворачивает меня лицом к себе; у нее на ресницах блестят слезы; кузина улыбается, и у нее начинает дрожать подбородок, когда она поясняет: – Я была с Софи.

В нашу комнатку под самой крышей поднимается запах свежеиспеченного хлеба. Мы с Люси бежим вниз по лестнице, как дети в рождественское утро. Я вижу Габриэле и резко останавливаюсь; мое сердце переполнено любовью. Он наливает сливки в кувшин и, улыбаясь, болтает с кем-то по мобильному:

– Va bene. Sì[60]. – Гэйб поднимает голову и, заметив меня, улыбается и завершает разговор: – Ciao, amico mio![61] – Он убирает телефон в карман, вытирает руки о джинсы, подходит и целует меня в щеку. – Buongiorno! Хорошо спалось, carissima?

– Sì. – Я встаю на цыпочки и тоже целую его в щеку, а потом отважно шепчу ему на ухо: – В следующий раз я бы хотела проснуться рядом с тобой.

Гэйб наклоняет голову набок:

– Ты остаешься до завтра?

– Нет, – смеюсь я. – Я имела в виду, когда мы увидимся в следующий раз. Когда бы это ни случилось.

– А-а, ясно. Это будет для меня настоящим подарком. – Гэйб сжимает мою руку и поворачивается к кофемашине. – Капучино?

В кухню входит София. Она радостно улыбается мне:

– Эмилия! А мы скучали без тебя вчера. Надеюсь, мой брат хорошо тебя развлекал?

– Все было на высшем уровне, – отвечаю я. – А вы как день провели?

– Повеселились от души. Люси учила Франко играть в футбол. Ты бы их видела.

В кухню с Данте на бедре и с Франко на закорках влетает Люси. Я не могу сдержать улыбку.

– Доброе утро, – приветствует она Габриэле и опускает Франко на пол.

– Нет! – кричит мальчик. – Я хочу играть в лошадок!

– Потом поиграете, – строго говорит кузина. – Дядя Гэйб приготовил нам завтрак.

Люси наклоняется к Франко:

– Вот поедим, маленький мужчина, а потом покажем Эмми, как ты умеешь забивать голы. Договорились?

– Да! – радостно кричит Франко.

Люси смеется и целует его в нос.

На них невозможно смотреть без улыбки. Моя кузина так и брызжет весельем.

– А где Поппи? – спрашиваю я.

– Она уже спускалась на чашечку кофе, – отвечает Гэйб. – Сказала, что завтрак сегодня пропустит.

Мне становится тревожно, я чувствую себя виноватой, ведь вчера я почти не видела тетю. Пока мы с Люси веселились и влюблялись, Поппи увядала.

– Пойду проведаю, как там она.

– Пусть поспит подольше, – говорит Гэйб и словно бы предостерегает меня взглядом.

После завтрака мы с Софией и Габриэле стоим на траве и наблюдаем за тем, как Франко неуклюже пинает мяч, а Люси пытается его поймать.

– Не отвлекайся, сосредоточься! – командует она. – Вот так, молодец!

– Твоя кузина – очень терпеливый тренер. – София, заслоняя глаза от утреннего солнца, приставляет ладонь козырьком ко лбу. – Франко ее просто обожает.

– Я вижу.

София поворачивается ко мне и спрашивает:

– А в Нью-Йорке в ноябре какая погода?

– Сыро и пасмурно. – Я вскидываю голову. – А что?

Софи засовывает руки в карманы широких штанов и пожимает плечами:

– Вот думаю, сможет ли Франко поиграть в футбол, когда мы приедем к вам в гости?

– Вы к нам приедете? В следующем месяце?

София зажмуривается и кивает; по ее лицу видно, что она очень взволнована.

– Sì! Таков наш план.

Я обнимаю ее за плечи:

– Это просто здорово! – Потом поворачиваюсь к Гэйбу. – Ты слышал? Твоя сестра собирается приехать к нам погостить. Приезжайте вместе! В Нью-Йорке в ноябре так красиво!

Он улыбается, продолжая наблюдать за племянником:

– Красиво? Только что ты сказала, что сыро и пасмурно.

– Но обязательно будет красиво, если вы приедете.

Франко забивает гол, и Гэйб хлопает в ладоши.

– Боюсь, это невозможно, – говорит он. – У меня работа.

– Закрой гостиницу! – Я не в силах себя контролировать. – В ноябре ведь не сезон. Прилетай в Нью-Йорк.

Я слишком тороплюсь. Становлюсь навязчивой. Но я не могу остановиться. София, должно быть, видит, что девица от отчаяния совсем потеряла рассудок, и деликатно отходит в сторонку, чтобы мы могли поговорить наедине.

– Прошу тебя, Габриэле, скажи, что приедешь. Если не в ноябре, то на Рождество. Я покажу тебе город. Все фасады магазинов украсят и…

Гэйб прикладывает палец к моим губам:

– Эмилия, я, когда еще только-только с тобой познакомился, сразу понял, что ты из тех, кто видит грандиозное в обыденном. Боюсь, ты перепутала меня с горой, а я – заурядный холм.

Я стою в комнатке под самой крышей и, чтобы не заплакать, кусаю костяшки пальцев. Как он может? Переспал со мной, шептал мне на ухо сексуальные слова, а сегодня ведет себя так, будто я просто очередная постоялица в его гостинице. Видно, фамильное проклятие никуда не делось.

Я смотрю на часы. Через десять минут Габриэле повезет нас на железнодорожный вокзал. Смогу ли я вынести эти полчаса в одной с ним машине? Рыдания вырываются из груди, колени подкашиваются. Я опускаюсь на пол и стискиваю ребра руками.

Я так хотела любить и быть любимой. Притворялась, что все это меня совершенно не волнует, но на самом деле хотела. И очень сильно.

Если бы я только могла сейчас поговорить с Мэттом. Он бы назвал Гэйба тупым куском дерьма. Дал бы мне снова почувствовать себя желанной. Но я, конечно же, не стану ему звонить.

Медленно встаю на ноги, сморкаюсь и вытираю слезы. Я должна быть сильной. Ради Поппи.