– Идем. – Дария отстегивает ремень безопасности. – Наш рейс через полтора часа. – Она открывает дверь и выходит из машины.

У меня сердце колотится как бешеное.

Я смотрю назад, на Люси, и предлагаю:

– Может, полетим домой? Все вместе. Поменяем билеты. Чем скорее Поппи вернется в Штаты, тем скорее она сможет показаться своему врачу.

Но Люси преисполнена решимости:

– Я остаюсь.

– Поторопись, – говорит Дария.

Я сижу, закусив губу. Сестра ждет. Она нуждается во мне. Я со вздохом отстегиваю ремень безопасности и поворачиваюсь к Люси:

– Хорошо. Значит, вы с Поппи вернетесь в гостиницу? У Поппи есть номер Гэйба.

Кузина испепеляет меня взглядом:

– Поверить не могу, что ты позволяешь сестре манипулировать собой!

– Она мною не манипулирует. Я не могу сесть за руль, Люси! Если я даже останусь, ничего не изменится. Мы все равно не сможем добраться до Равелло. Так почему мне не вернуться пораньше, если это сделает бабушку счастливой?

– Даже не смей оправдываться, Эм! – У Люси от злости подрагивают ноздри. – А я-то думала, что ты изменилась.

Кинжал вонзается прямо мне в сердце. Я бросаю быстрый взгляд на Поппи. Слава богу, она не проснулась! Что бы тетя сказала, если бы узнала, что я ее бросаю?

Дария облокачивается на внедорожник, на одном ее плече висит черный рюкзак.

– Пошли, Эмми.

Я потираю шрам и никак не могу решиться сдвинуться с места, меня словно бы паралич разбил.

– Завтра вовремя выйдешь на работу, – продолжает она. – Бабушка будет довольна. И не сомневайся, Эмми, она будет тебе благодарна до конца своих дней. Для бабушки верность превыше всего. – Сестра понижает голос: – У нее чуть инфаркт не случился от одной только мысли о том, что ты предпочла ей Поппи. Господи, Эм, да как ты могла так поступить с Розой: она ведь заменила нам мать!

У меня перехватывает дыхание.

– Нет, Дария. Она была матерью для тебя, но не для меня.

– Да какая разница! – раздраженно морщится Дария. – Давай пошевеливайся!

Внезапно кровь ударяет мне в голову.

– А ты уже давно мне не сестра, Дар.

– Отлично! Я проделала такой путь, и это твоя благодарность.

Я сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони.

– Ты приехала, чтобы сорвать нашу поездку, – говорю я сквозь зубы и чувствую, как во мне закипает накопившаяся за многие годы злость и пузырьками всплывает на поверхность. – Тебе невыносимо видеть, как я, убогая младшая дочь, делаю что-то для собственного удовольствия. Бабушка основательно промыла тебе мозги. Как и папе. Да и мне тоже.

– Ты бредишь.

У меня из груди вырывается короткий нервный смешок.

– Ошибаешься! Это я раньше бредила, жила как в тумане, а сейчас прозрела. Это проклятие очень выгодно для тебя: как же, ты ведь у нас главная, старшая дочь, избранница судьбы. Ты бабушкина любимица, ее гордость и радость. И ты так боишься потерять этот свой статус, что готова принести меня в жертву. Да, ты пожертвовала нашими отношениями только ради того, чтобы угодить Розе. А я тебе не прислуга, ясно?

– Да катись ты к черту, Эм!

Дрожащей рукой я открываю дверь. Чувствую, как бешено колотится сердце в груди. Я вылезаю из машины, подхожу вплотную к Дарии. Смотрю в глаза той, кого совсем недавно любила больше всех на свете.

– Нет. – У меня дергаются губы и дрожит подбородок, но голос звучит уверенно и спокойно. – К черту я не собираюсь. Я еду в Равелло.

Дария сверлит меня взглядом. Может, надеется, что я сейчас рассмеюсь и скажу, что пошутила. Мне даже немного жаль, что я не могу так поступить.

Я оттесняю сестру от машины и сажусь за руль.

– Не делай этого, – успевает сказать она, пока я закрываю дверь.

Включаю зажигание, ставлю рычаг переключения передач в нейтральное положение.

– Остановись, Эм, ты совершаешь большую ошибку.

Очень мягко нажимаю на педаль газа. Внедорожник медленно трогается с места. Наблюдаю, как Дария постепенно исчезает в зеркале заднего вида. Меня мутит, я ни жива ни мертва от ужаса, но при этом чувствую какую-то странную отчужденность.

Останавливаюсь только у следующего терминала. Опускаю голову на руль. У меня трясутся колени. Что я наделала? На заднем сиденье кто-то тихо хлопает в ладоши.

– Браво! Браво, девочка моя! – Поппи протягивает руку и хватает меня за плечо. – Ты самая яркая ягодка в мире.

Я глотаю слезы и не могу вымолвить ни слова.

Люси хмыкает.

– Кажется, наша Эмми отрастила себе парочку яиц, – говорит она и поднимает ладонь. – Здорово показала этой сучке, кто тут главный.

Я хлопаю ее по ладони, но без особого энтузиазма: все-таки есть в моем поступке что-то от предательства. Ведь Дария моя сестра, и я люблю ее, несмотря ни на что. Но сегодня, хоть убей, я не могу принять ее сторону.

Люси перебирается на пассажирское место, одергивает рубашку и поворачивается ко мне:

– Так ты пошутила, когда сказала, что не сядешь за руль?

Пока я рассказываю Люси о клятве, которую дала после аварии с Лиамом, к нам подходит охранник из службы безопасности аэропорта.

Он стучит в окно:

– Partite! Уезжайте!

– Черт! – У меня сдавливает горло, я приветливо машу ему рукой.

– Значит, все, что ты говорила Дарии, – враки? – Люси облокачивается спиной о пассажирскую дверь. – Скажи, Эм, так ты веришь в проклятие или нет?

– Не знаю, Люси, честно. – Я массирую виски и понимаю, как жалко это звучит. – И еще я очень боюсь спугнуть нашу удачу.

– Что-то я не врубаюсь. То есть у тебя, понятное дело, после той аварии крыша немного поехала и ты дала клятву, что больше никогда не увидишь Лиама. Но, черт, как связаны фамильное проклятие и твоя способность водить машину?

– Сейчас объясню. Ты познакомилась с Софи. Ты счастлива, верно?

– Ага, просто невероятно.

– Вот! Именно в такие моменты это и происходит. Проклятие – как будто для того, чтобы доказать свою силу, – наносит по нам удар. Тогда и случаются аварии. Все заканчивается травмами, увечьями или даже…

– Гибелью? Этого ты боишься? Боишься, что можешь меня угробить?

– Да… то есть нет… Я боюсь, что тебя убьет наше фамильное проклятие. Как оно уже чуть не убило Лиама. – Я тяжело вздыхаю. – Никогда себе не прощу, если из-за меня…

Кузина машет на меня руками:

– Да успокойся ты уже, Эм! Говорю заранее, пока у меня еще не отключился мозг, пока нос на месте и пока я не превратилась в урну с пеплом: я тебя прощаю.