Я смотрел, как меняется его лицо. Сначала он не поверил, что успел. Изо рта его вырвался то ли кашель, то ли хохоток, похожий на крик гиены, а потом он вдруг понял, что если его что и убьет в ближайшем будущем, то не проклятый рак, и расхохотался так, словно и не было больше причин, по которым он мог умереть…

— Чего же вы ждете? — не сводя с меня глаз, поинтересовался Говорков. — Это единственная доза, господин Чекалин. Вы просили у меня формулу, я отдал вам готовый продукт. И я не причиню вам зла, клянусь. Примите лекарство и закончим на этом…

— Это мое лекарство?

— Верно, верно, — поторопил меня Володя.

— И я могу распоряжаться им, как сочту нужным?

— Это так, — поняв, что добился-таки своего, улыбнулся он.

— Тогда подойди сюда, Молчанов.

Говорков испугался… Я видел это. Он отшатнулся, словно его ударили по лицу!

— Подойди, подойди, Молчанов… — я протянул ему шприц и быстро убрал руку. Маленькая тварь, доселе мне неизвестная, вдруг стала царапать меня изнутри и требовать шприц обратно. Чтобы не осрамить себя в последний момент, я принялся тереть ладони. — Если бы был болен ты, я растоптал бы его. Но твой ребенок не знает, какая ты мразь, и он слишком мал для того, чтобы понять это. Надеюсь, он никогда не станет членом ничьей команды. Такие дела, хозяин…

Мне не стало легче. Мне стало куда хуже. Но одно я знаю наверное. Если кто-нибудь на пороге смерти спросит меня, совершал ли я хоть раз скотский поступок, я отвечу отказом и не солгу.

— Невероятно, — снова услышал я, но восторженных ноток в голосе Говоркова уже не слышалось. — Ты хочешь сказать, что выиграл?

— Какой смысл играть со смертью?

— Герман! — взорвалась, наконец, в истерике Ирина. — Как ты мог?! Как мог?! Я не верю!..

И вскоре голос этот стих, потому что охранникам слушать его в замкнутом пространстве стало невмоготу. Удаляясь, Ирочка кричала так, что, казалось, разорвутся ее легкие. Я не знал, что она так меня ненавидит…

— Я все-таки спрошу напоследок, — не выдержал Говорков. — Ответ на этот вопрос у меня имеется достоверный, но все-таки… На всякий случай… Вам известно, что вы больны?

— А разве есть здесь кто-то, кто не болен? Посмотри на себя, Вова… Разве ты здоров? Неужели лучше выглядит Старостин? А Молчанов?

Я только сейчас заметил, что начальник СБ СОС исчез. И я понимаю его. Он получил то, ради чего был животным все эти годы…

— Я ответил на твой последний вопрос, — тихо пробормотал я. — Могу ли надеяться, что и ты окажешь услугу?

Говорков посмотрел на ногти — я снова подивился тому, насколько безжизненны его пальцы — и кивнул.

— Кто такая Милорадова? Мой босс уже открыл было рот, чтобы просветить меня на сей счет, но ваше феерическое появление заставило его забыть русский язык.

Говорков похлопал ресницами и удовлетворенно поджал губы. Качество полировки ногтей его устроило. Скрипнув ножками стула, подтянул его ко мне и уселся верхом. Теперь он напоминал ковбоя, которого полгода вместе с конем морили голодом апачи.

— Вы когда-нибудь страдали от того, что не врач?

— О да, — мрачно выдавил я, стараясь не смотреть в ту сторону, где находилась безмолвная публика.

— Вы, верно, проклинали себя за то, что пяток лет назад зашли с документами не в медицинский институт, а в юридический, — продолжал раскрывать суть давно настежь для меня распахнутой проблемы Говорков. — Вы казнили себя, что не в силах взять с полки нужный пузырек, чтобы вынуть из него ту таблетку, которая нужна. Тогда вы, быть может, представите состояние гения фармакологии, который, находясь над телом умирающей дочери, испытывает то же самое?

— О чем вы? — я впервые посмотрел на него искренне.

— Человек, создавший лекарство от рака, плачет над телом единственной дочери и проклинает себя за то, что не нашел решения годом раньше… — Говорков поднялся и обошел стул. — Ужасно, верно?

Я беспомощно водил по нему взглядом.

— У Старостина есть дочь?..

Говорков сыграл желваками, было видно, что он хочет сдержаться, но он не сдержался.

— Какая дочь может быть у этого морального урода, Чекалин?! Надутый индюк, которого вы видите сейчас перед собой, гений медицины, ради обожествления которого пришлось искать две тонны золота — никчемный бездарь!..

Проведя пальцами по лбу, Говорков успокоился. Наверное, прочел «Отче наш» наоборот…

— Лазарь Милорадов нашел формулу в начале сентября девяносто пятого, а Карина Милорадова уже год как перешагнула черту, шагнуть через которую обратно не дано никому. Можно создать лекарство от рака, но лекарство от смерти вряд ли кто отыщет… Каждый из тех, кого вы видите перед собой сейчас, еще не дошел до черты, а потому живет надеждой. Карина Милорадова, дочь человека, который поздним вечером пятнадцатого сентября девяносто пятого года вошел в приют, уже была почти мертва. Но отдавать ее он не хотел… Он не мог этого сделать… Он, человек, создавший лекарство от рака, не имел на это права… И тогда он придумал другую формулу. Эта формула позволила его дочери дышать, по-прежнему числиться среди живых, и если бы не вы, Чекалин… — Он посмотрел на меня взглядом, который позволил мне безошибочно понять — у него комплект «Убийцы» есть. — Если бы не вы, то она жила бы, наверное, вечно. Вечно, потому что на поддержание в ней жизни работали тысячи людей… Это было завещание Милорадова, который как врач безошибочно выбрал из тысяч людей того, кто способен принять это безумие лишь ради того, чтобы жить. То есть, подобно этой девочке, дышать, гонять в себе кровь и поддерживать давление… А разве ваша жизнь служит для чего-то другого, Старостин? — резко прикрикнул Говорков и исподлобья посмотрел на президента.

— Неужели Старостин организовал эту корпорацию-монстра только для того, чтобы поддерживать иллюзорную жизнь в теле дочери человека, который давно сгнил в могиле?! — последний раз такие длинные фразы я произносил при сдаче экзамена по конституционному праву.

Я не понял, как он оказался рядом со мной. Лишь треск воротника моей рубашки убедил меня в том, что Говорков способен перемещаться в пространстве стремительно, как вампир. Он душил меня моим же воротником и кричал, брызжа слюной:

— Ты не будешь так говорить!.. Ты замолчишь, или, клянусь богом, я задавлю тебя!..

Особенно бояться было нечего, если он и мог кого задавить, так в лучшем случае дождевого червя, и только с напряжением всех мышц спины, но, буду честен, мне стало страшно.

— Она должна была жить, мерзавец, она должна была дышать, и я верил, что она откроет глаза! Но ты…

Он отпустил меня и шагнул назад.

— Ты ее убил… — вытянув руку, похожую на сук, в сторону центрального компьютера, имеющего вид выпотрошенного робота, он зашептал, почти засвистел: — Идиот проклятый… Без сырья формула мертва! Чтобы воспроизвести один комплект «Убийцы», нужно взять материал у десяти больных раком!..