— Сестра Колесо, вы будите судить, если вы не против. — Первосвященник открыл ладони, словно сделал легкий толчок, и, поняв намек, монахиня спустилась на песок, двигаясь в своей странной неуклюжей манере, которая, казалось, не могла принадлежать кому-то, рожденному женщиной.

Все это время Нона изучала капитана, наблюдая за блеском его нагрудника, покачиванием железных шипов, торчавших из кожаных язычков нижней рубашки, которая прерывалась юбкой, защищавшей его бедра. Ярким острием его копья. Толщиной его руки.

Наконец Сестра Колесо заняла свое место в середине зала и подняла руку:

— Предок, будь свидетелем нашего испытания веры и быстроты, Щита Аргаты. — Она посмотрела налево, направо. — Готовы? — Она дала руке упасть.

Нона удлинила удары сердца и смотрела. Рука капитана откинулась назад, потом рванулась вперед, скользя по воздуху с бессловесным ревом на губах. Пальцы разжались, когда он полностью вытянул руку, освобождая древко копья. Нона обернула вокруг себя мир, наблюдая, как блестящее стальное острие клинка слегка пульсирует вверх и вниз, как древко копья изгибается от силы броска.

Капитан Роган нацелил бросок в сердце Ноны. Она начала поворачиваться в сторону. Быстрота зависит от реакции, от скорости, с которой ум понимает то, что показывают ему глаза, и с которой он посылает свои приказы телу. Независимо от того, насколько быстры эти сообщения, однако, есть пределы тому, что мышцы могут сделать. Нона знала, что палец может двигаться быстрее, чем ладонь, ладонь быстрее, чем рука, рука быстрее, чем тело. Она попыталась убрать свое тело с пути полета копья, ее тонкое тело внезапно стало тяжелее железа, угрюмо сопротивляясь той силе, с которой она пыталась оттолкнуть его в сторону.

Изгибаясь, она подняла руки, готовя ладони, одну поверх другой, тыльной стороной к груди. Все части зала застыли, лица, глаза, песок от каблуков капитана повис в воздухе. Двигалась только Нона, Нона и копье, неумолимо скользившее к ее сердцу.

К тому времени, как стальное острие достигло ее, летя в густой глубокой тишине, Нона почти выкрутилась из линии, которая соединяла острый наконечник с сердцем подруги. Проходя мимо, самая широкая часть лезвия коснулась ее пальцев. Касание не достигнет ее еще некоторое время, но мышцы уже были готовы к толчку, и они сделали это в почти идеальное мгновение, направив ее ладонь на древко копья.

На скорости все отказывается двигаться с упрямым упорством, как будто воздух — самая густая грязь. Хотя вес копья оказался неприятным сюрпризом, у Ноны было два преимущества. Во-первых, она давила прямо на тот конец, который хотела отклонить, сразу за наконечником копья. Во-вторых, она была достаточно впереди своей подруги, чтобы, сдвинув наконечник всего на дюйм, увидеть, что он полностью миновал Гессу.

Нона толкнула его со всей силой и скоростью, которые были в ее руках и ногах. Деревянное древко скользнуло по ее ладони. На мгновение ее охватила паника, когда она сообразила, что, если она продолжит толкать копье после того, как его середина пройдет по ее рукам, возможно, повернет наконечник обратно к Гессе. Ее разум говорил, но потребовалась целая вечность, чтобы руки перестали двигаться вперед. Середина копья прошла мимо ее рук, и еще несколько дюймов прошло по ее ладони, когда контакт прекратился — копье теперь было на своем новом пути, ее единственная возможность повлиять на него прошла.

Нона позволила миру вращаться вокруг нее с обычной скоростью, не сводя глаз с капитана Рогана. Если его копье убьет Гессу, она подарит ему новый шрам для его коллекции. И даже не один. Удар прогремел вокруг нее, отражаясь эхом от стен и потолка. Какое-то мгновение слышался только голос копья, дрожь его древка вокруг острия, которое глубоко вошло куда-то. А потом... послышались одобрительные возгласы. Нона обернулась и увидела Гессу, там же, где она оставила ее, глаза зажмурены, но начали открываться, копье гордо стояло на стене, в трех дюймах от предплечья Гессы.

— Спасибо, — выдохнула Гесса. Она подошла к Ноне, опираясь на костыль, и неловко обняла ее одной рукой.

— Продолжайте! — На трибуне первосвященник со стуком опустил свой посох. — Я полагаю, это становится все более сложным, пока мы идем?

— Метательная звезда! — Надтреснутый голос Сестры Колесо заглушил последние обрывки разговора. — Госпожа Меч, не хотите ли?

— Только не она. Колесо, сделай это. — Первосвященник жестом пригласил Сестру Сало вернуться на свое место. — Приложи свою чертову руку.

— Сестра Колесо? — Нона негромко фыркнула. Она повернулась к Гессе: — Хорошо. Что она может сделать?

— Плохо! — Гесса покачала головой. — А ты не знаешь? Она принесла обеты как Красная Сестра. Прошла все испытания. Затем отреклась от этого, чтобы быть Святой. Она не считает Красных Сестер настоящими монахинями — они недостаточно близки к Предку. Она...

— Метательная звезда! — Сестра Колесо заняла место капитана и теперь держала руку над головой, стальная метательная звезда ловила свет из окон. Звезда представляла из себя почти непрерывный диск: маленький тяжелый центр, пять широких блестящих лезвий, промежутки позади и между ними, там, где Сестра Колесо держала ее. Нона не знала, как именно она бросит ее, не отрезав себе пальцы.

— Предок, будь свидетелем нашего испытания веры и быстроты. — Сестра Колесо прищурилась, глядя на Нону, как будто мишенью была она, а не Гесса. Она потрясла своей длинной рукой, выкручивая слишком гибкое запястье. Ее глаза, обычно широко раскрытые, как будто в постоянном и смутно комичном удивлении, становились чем-то совершенно другим, когда они были прищурены: в эти мгновения на мир сквозь них смотрело что-то зловещее и нечеловеческое.

Нона вытянула руки перед собой, скрестив ладони.

Без дальнейшего предупреждения Колесо тряхнула рукой, щелкнув ею, как хлыстом, и заставила метательную звезду рвануться в полет. Движение выглядело слишком небрежным, чтобы придать звезде значительную скорость, но та рассекала воздух значительно быстрее, чем копье капитана Рогана — она поворачивалась вокруг своего центра, лезвия вырезали искры из света. Диск вращался вокруг вертикальной оси, параллельно полу, и был нацелен в грудь Ноны. Даже если бы она смогла отклонить оружие, нажимая на него сбоку, ей нужно было бы сдвинуть его с курса на достаточно большой угол, чтобы отправить над головой Гессы или в землю перед ее ногами. Огромное отклонение. Чтобы сдвинуть его немного влево или вправо настолько, чтобы он миновал Гессу, Ноне пришлось бы прижаться к вращающимся лезвиям... Пока она обдумывала этот вопрос, метательная звезда поглотила треть расстояния между ними, и впервые в жизни Нона обнаружила, что не может зарыться дальше в пространство между ударами сердца.

Она начала протягивать одну руку к приближающейся звезде. Другой рукой она начала водить ногтями от манжеты рясы к подмышке. Жесткая ткань без сопротивления раздвинулась под ее пальцами. Когда она была маленькой, Биллем Смитсон попытался ударить ее. Нона протянула к матери окровавленные руки. Вот что было у него внутри. Кожа мальчика была рассечена там, где она коснулась ее, четыре параллельные раны, как будто у нее были невидимые лезвия, идущие от ее пальцев. То же самое произошло, когда она ударила Раймела Таксиса, и еще раз, когда она отбивалась от его брата на лестнице настоятельницы. Она пыталась сделать это много раз, в долгие скучные часы, в скучные дни, когда шел проливной дождь со льдом... но только в тюрьме Хэрритон острые лезвия стали приходить к ней не в моменты паники или ярости. Тогда веревки, связывавшие руки за спиной, поддались ее прикосновениям.