— А вот это уже второй вопрос! Это будет делом вашего личного выбора. Кем захотите, тем и станете. Я сам, например, отправляюсь на войну…

— С кем это? — удивился Лоренцо.

— Со Штатами… Наверное, с Израилем… Может быть, с Россией. Короче — со всем миром…

— Ну и что теперь? — спросил майор Швец. — Джангир слез со своего стульчика, утратив грозную значительность идола. Кивнул Десанту, и тот, не задавая ненужных вопросов, налил ему в толстый короткий стакан «Чивас Ригал» — любимый напиток хозяина.

Джангир пил виски мелкими глоточками, смаковал терпкий вкус, а глаза его были мечтательно прикрыты.

«Маленький какой, а зло-о-ой!» — подумал Швец с уважением.

— Так что делать-то теперь будем? А, босс? — снова поинтересовался Швец.

Чувства обиды, горечи, унижения за своего хозяина, запертые дисциплиной и долгой привычкой к послушанию, прорвались из самой глубины смиренной телохранительской души Десанта сдавленным воплем:

— Убить его, козла вонючего, надо! Вы только скажите, Петр Михалыч, я ему репу его тухлую в жопу забью!..

И грозно потряс своим тяжелым, вроде мельничного жернова, подбородком.

Но Джангир только на миг приоткрыл глаза, зыркнул коротко в его сторону, и Десант усох. Потом повернулся к Швецу:

— Чудище, Коля, обло, озорно, стозевно и лайяй…

— Что? — недопонял майор Швец. Из-за занятости, наверное, давно не читал стихов Тредиаковского. «Впрочем, — подумал Джангир, — их вообще никто и никогда не читал. Вошел в память целого народа одной строчкой, и то — в чужой книге — эпиграфом. Как академик Сахаров. Про водородную бомбу, которую он не то рассчитал, не то соорудил — вот это знают все. А найти бы хоть одного живого человека, который читал его великие правозащитные книги — такого даже мне не сыскать».

Джангир тряхнул головой, отогнал пустые мысли, сказал легко:

— Не тужи, Коля… Лайяй… Собака лайяй, ветер носит… Нервничает парень…

Швец опустил глаза в пол, долго молчал, потом сказал осторожно:

— Наверное… Не говоришь ты мне чего-то, босс… Тебе виднее… Но!..

— Что «но»? — спросил Джангир.

— Я отвечаю за твою безопасность… И ситуация с этим нервным отморозком вполне поганая… При первой возможности он попробует тебя убить…

— Нормально… — пожал худенькими плечиками Джангир. — Вот ты и думай, как ему не дать расплатиться со мной… Пусть он уйдет, как динамщик из ресторана — не рассчитавшись…

— Можно приступать к выведению козла? — взбодрился Швец.

— Нет! — отрезал Джангир. — Две причины…

— Скажи… — покорно попросил Швец.

— Этот земагор, дурак и ширяльщик, имеет воровской венец… Ты мне гримасы не строй и смешки попридержи… Я в этом понимаю больше тебя… Венец у него жестяной или слюдяной, купленный или братвой жалованный — это все равно венец, за понятия братва будет держать мазу. А мне сейчас устраивать пальбу со всей «цветной мастью» совсем ни к чему…

— И что теперь? — вздыбился Швец. — Терпеть все это?

Джангир прихлебнул виски и добро спросил:

— Коля, ты помнишь хоть один случай, чтобы я за обиду не рассчитался?

— Не знаю, может, у черта за пазухой припрятано…

— У черта компромата на меня, как у ненормального Хинштейна. Но вот этого грешка не числится… В этом-то я чист перед сатаной…

— Так что — ждать? Это же пат, это «рыба»…

— Почему ждать? — удивился Джангир. — Действовать! Это кто в домино играет — для того «рыба». А я предпочитаю покер…

— То, что ты умный, босс, мне очень нравится, — недовольно прищурился Швец. — А то, что ты меня за дурака держишь, мне нравится меньше…

— Перестань. Это, конечно, непросто! И дорого, и непросто! Попробую я достать своего племянничка дорогого через нашу доблестную, по-прежнему краснознаменную ментуру…

— А сможешь? — недоверчиво переспросил Швец.

— Надеюсь, что смогу, не бойся… И вторая причина, главная… Мне нужен Бастанян. Если ты сейчас уделаешь Нарика, мы, скорее всего, живым Леона не увидим… А он мне нужен живой. Все понял?..

Швец не успел ответить — зателебенькал музыкально телефон, — взял трубку, нажал кнопку, «Слушаю!», потом коротко кинул:

— Жди… — Повернулся к Джангиру. — На вахте этот сучара Ордынцев со своей гопой… Гнать?

— Сколько? — спросил быстро Джангир.

— Чего сколько? — не понял Швец.

— Гопа велика ли — интересуюсь…

— Сколько их там? — осведомился Швец в трубку и, зажав ладонью микрофон, сообщил: — Один там с ним… Тоже ксива из МВД… Кузьмичев фамилия…

Джангир повернулся к Десанту, каменно-неподвижно внимавшему разговору хозяев.

— Ну-ка, сходи, приведи их сюда… Обоих… Вежливо… Винтарь-то убери за стойку. Он тебе с этими ни к чему… Пока еще…

Глядя вслед Десанту, быстро и гибко метнувшемуся к двери, Швец сердито бормотнул:

— На кой они тебе? С этим цепным все равно никакой игры не будет… Так хоть силу показать. Пусть знает, что мы на него со всей конторой болт положили…

— Это ты не прав, Коля. — Джангир снова взгромоздился на высокий стульчик. — Есть непреложный закон — нельзя до последнего выстрела перекрывать каналы связи. Пока поступает информация, всегда есть шанс использовать ее на пользу…

— И от вражин?

— Особенно! Если ее правильно понять, а потом надлежаще применить — цены ей нет…

Десант, вошедший первым, неодобрительно сообщил:

— Петр Михалыч, у сыскных пушки в карманах…

Ордынцев усмехнулся:

— Во-первых, не в карманах, а в кобуре…

Джангир перебил:

— Нет нужды в объяснениях! Живем, слава Богу, в такие времена, приличному человеку выйти на улицу без нагана — как без штанов… Все нормально… Итак, с чем пожаловали, уважаемые бывшие мои коллеги?

Швец видел, что Джангир изготовился повторить недавнюю мизансцену — он величественно сидит, как-никак настоящий генерал, а они, махонькие штаб-офицеры, стоя рапортуют ему.

Но не задалось. Ордынцев не спеша, как-то лениво, прошел к удобному глубокому креслу, а спутника своего подтолкнул к соседнему, покойно опустил задницу в уютный кожаный футляр, положил одну длинную ногу на другую, угнездился. Швец подумал, что сыскарь, наверное, подворовывает: ему такие ботинки «бостониан» со своей зарплаты не укупить.

Наши источники утверждают, что один миллион американцев всегда носят с собой огнестрельное оружие. Вдвое большее число граждан держат его в автомобилях. Каждый четвертый белый американец, живущий в сельской местности, владеет ружьем или пистолетом.