Она обвилась вокруг него, как кошка с шелковой шерсткой, замурлыкала что-то утешительное про то, что нет никакого песка, что он вчера был очень даже, за ним молодым не угнаться. «Есть в этой женщине какая-то загадка, — подумал Богдан. — Например, почему она всегда говорит банальности?»

— …и сегодня вечером я не против повторить, — интимно понизив голос, журчала Вероника. — У меня припасена бутылка испанского вина, ты любишь испанское?

— Когда я в последний раз летал в Барселону… — начал Богдан.

— А ты летал один? — полюбопытствовала Вероника.

— О, одиночество… как твой характер крут! — запел вместо ответа Соловей.

— Нет, не верю, что такой привлекательный мужчина отдыхал один, — лукаво улыбнулась Вероника.

Богдан потянулся и прошелся по кухне.

— У меня есть один друг, тоже, как я, холостой-свободный. И тоже обожает путешествовать, денег у него на это хватает. Он недавно собрался поехать в Европу на пару недель, в Италию, что ли. Но вот ерунда — друг мой рассорился со своей любовницей вдрызг за пять дней до поездки. Что делать? Он-то привык отдыхать вдвоем. Хоть в ресторан, хоть в театр приятней с красивой женщиной пойти, а не сидеть одному сычом. На пляже есть кому лосьон от загара по спине растереть, опять же — секс. Две недели монахом? Здоровый мужчина в отсутствие секса начинает тосковать и хиреть. Что за отдых? В общем, заполнил он анкету на сайте знакомств. Честно написал: ищу красивую спутницу с открытой шенгенской визой для совместной поездки в Ба… — Богдан тут же выправился, — …жественную Италию. Несерьезные отношения гарантирую, все расходы за мой счет.

На сей раз пришел черед Веронике хмуриться.

— Что ты думаешь, моя дорогая? Откликнулись двадцать с лишним кандидаток, от юных нимф до зрелых венер. — Богдан будто и не замечал, что лицо Вероники становится все кислей. — С одной из них мой друг замечательно провел отпуск, а в Шереметьево они распрощались, друг другом довольные.

Закончив, Богдан оперся о подоконник и уставился на Веронику. В глазах его плясали искорки.

— Когда так рассказывают, вроде как «мой друг», «мой друг», у меня всегда подозрение, что человек говорит про себя, только светиться не хочет, — звонко сказала женщина. — Не ты ли через сайт спутницу искал?

— Ох, сразу я! Ничего уже рассказать нельзя! — притворно возмутился Богдан.

— Я не знаю. Вдруг это ты — тот горячий мужчина, который две недели без секса не может?

— Я? Посуди сама: вот я приехал в Домск, торчу здесь уже вторую неделю из-за семейных дел. Разве я подавал анкету на сайт?

— Мне неизвестно! — скрестила руки на груди Вероника.

— Нет, не подавал. Я сделал лучше: обаял первую же встреченную красавицу… для несерьезных отношений.

— Ах ты! — вскипела Вероника и схватилась за вышитое полотенце.

Богдан дернул к выходу, уворачиваясь от шлепков.

— Я шутил! Я шутил! — хохотал он, прикрывая голову. — А ты поверила! — Он подхватил Веронику на руки и понес к спальне.

Примерно через час оба они вышли из дома и распрощались у подъезда, звучно поцеловавшись. Вероника уехала на своей «Тойоте». А Богдан, лениво жмурившийся под утренним солнцем, сел в вытянувшуюся по струнке, готовую мчаться синюю «дээс», но трогаться не спешил.

— Алло, Михалыч! — заговорил он в трубку. — Да… Да… Вчера отличный обед был, выше всех похвал. Все очень вкусно, официант умница, приехал вовремя, всех обаял. Спасибо тебе. Слушай, еще один вопрос к тебе имеется. Я вчера познакомился с отличным парнем. Готовить обожает, на моих глазах кочан капусты за три минуты нашинковал. Внимательный, ответственный. И такое сокровище сейчас без работы…

Вскоре старый приятель Богдана согласился взглянуть на «сокровище», не сгодится ли он на место помощника повара. Соловей сказал, что привезет Алексея сам через час.

Нужно было сделать еще один звонок, но перед ним Богдан долго мялся, грыз ноготь, наконец махнул рукой, сказал: «А-а!» — и снова взялся за мобильный.

— Алло, Герасим Борисыч, привет! Да, да, извини, я быстро…

Если с Михалычем Богдан разговаривал спокойно, вальяжно, то с этим Герасимом он говорил торопливо и недовольно, словно заранее предчувствовал гадость.

— Герасим, ты же всех знаешь, ты Пароходова знаешь? В смысле, есть у тебя выход на него? Надо мне. Сведи меня с ним. По какому вопросу — по деловому, ясно, что не по личному, он не девица… Какая разница, зачем?.. Ах, вот как. Ты тоже в курсе. Так тем более сведи меня с ним! — сердито загрохотал Соловей. — Откуда тебе знать?.. Нет, откуда тебе знать, что он денег не даст?.. А-а. Ясно. Ну пока. Бывай, Герасим.

Он кинул мобильный на соседнее сиденье и уронил голову на руль.

Она была в восторге! Юля отправилась в Венецию первым делом, как только в среду пришла на работу (в музей — в хранилище — и в Венецию!), и нарочно, держа в уме разницу во времени, прибыла в город на воде так рано, чтобы насладиться им без толп. Площадь перед Дворцом Дожей была почти пуста, солнце заливало сиянием широкие плиты между двумя стройными колоннами, с одной смотрел крылатый лев, а с другой — святой копьеносец. Море плескалось неправдоподобной синью, играя отражениями причаленных гондол и розового мрамора. Юлька была довольна собой, так как за отпущенные ей четверть часа успела увидеть главное, что назначила себе. Увидела золотое кружево и пышные купола Сан-Марко. Промчалась через великолепное каре главной площади, обрамленной галереями. Взмыла над черепичными крышами, над лабиринтом каналов, переулков, домов и рванула к мосту Риальто. А от Риальто — на юг по изгибу Канале Гранде, где вода играет, как сапфир, в драгоценнейшей оправе знаменитых дворцов. По каналу, оставляя за собой бурунную полоску, шел многооконный вапоретто, промчался, обогнав летевшую Юльку, желтый катер «Скорой помощи», проследовала гондола с позевывавшим гондольером в полосатой фуфайке и богатым туристом, редкой ранней пташкой. Юлька важно проплыла над его головой, с удовольствием подумав о том, что ее способа путешествовать по Большому каналу не купить ни единому туристу, какими бы средствами он ни располагал. Затем она ускорилась, так что дворцы слились в один розово-охристый коридор с тысячей окон и с полом из непрерывно движущегося аквамаринового хрусталя. Минута — и перед ней выросла барочная громада Санта-Мария-делла-Салюте. Ее нежно-серый купол вздымался в небо, как гигантский воздушный шар, надутый миллионом вздохов восхищения: ах! Юлька коснулась белой стены собора, распластала по ней бестелесные пальцы и — да! Скрип-скрип. Скрип-скрип. Ей показалось, что она ощутила еле слышное поскрипывание ста тысяч свай, забитых в илистую почву лагуны, целого леса, на котором был воздвигнут собор, леса, в который уже триста лет толкаются адриатические волны.

Миг — и она помчалась дальше. Держа курс на кирпичную колокольню с белым воротником, в зеленой остроконечной шапке, она пересекла открытое пространство воды и вернулась к колоннам на пьяцетте Сан-Марко. Она взлетела на самый верх колонны, присела на край мраморной капители, между позеленевших лап крылатого льва, смотревшего куда-то вверх, на редкое кучевое облачко и растянувшего пасть в такой гримасе, будто он говорил: «Э-э-эхма! Полетать бы!» Ну скажите, вот кто, кто может похвастаться тем, что видел Венецию с этой точки? Жаль только, скоро пора назад… Юля взглянула на часы: у нее осталась минута. И вдруг кольнуло чувство потери: что-то забыла. Что же? Что она забыла посмотреть? Еще есть минута, еще можно успеть! Она снялась с колонны и беспокойно закружилась над площадью, перемахнула через крыши домов, полетела над узким каналом, сама не зная, что ищет. В канале плескалось голубое небо и многослойные, со сползающей краской, древние стены. Впереди канал поворачивал — и Юля вдруг поняла, что увидит за поворотом. Это было странное ощущение дежавю: сейчас я поверну, а там выгнется мостик, по нему пойдет девушка моих лет с небольшой собакой на поводке… Так и случилось: круглый мостик за поворотом, из переулка, расщелины между домами, показалась девушка в бежевом плаще, с белым пуделем на поводке, и ступила на мост. Из открытого окна доносились тихие фортепианные звуки, словно кто-то не играл, а пробовал клавиши — и это тоже Юлька воспринимала с таким чувством, словно ей заранее было известно: так будет. Но почему?!