— Примерно так я себя и чувствую, — вздохнулая. — Мне стыдно, что я так беспардонно пользуюсь твоей добротой.

— Я — лицо заинтересованное. Так о чем ты хотелапоговорить?

— Идем на кухню. Вряд ли ты успел пообедать, попробуючто-нибудь приготовить и заодно все объясню.

Счета лежали на кухонном столе, я ткнула в них пальцем.

— Пришли сегодня. Глеб звонил в Екатеринбург.Предполагалось, что там живет его отчим. По крайней мере, он мне об этомговорил.

— Ты уже звонила?

— Конечно.

— И что?

— Фирма “Кондор”.

— Что за лавочка?

— Понятия не имею. Ответила девушка, задавать вопросы япоостереглась.

— Осмотрительно, — усмехнулся Денис, машинальнокоснувшись ладонью своего лица. Выглядел он, кстати, скверно. Ссадины его неукрашали, и путешествие тоже наложило свой отпечаток: бледность, круги подглазами. — Название весьма подходящее для какой-нибудь охраннойфирмы. — Я выжидающе смотрела на него, и он продолжил:

— Думаю, они выполняли работу для твоего мужа,регулярно отчитывались. Это нетрудно проверить.

Он взял трубку и стал звонить. Через пять минут выяснилось:Денис не ошибся, по крайней мере, в том, что касалось охранной фирмы.

— Интересно, что ему понадобилось вЕкатеринбурге? — закуривая, спросил он. — Ведь зачем-то он звонилтуда?

— Я хочу туда поехать, — тихо сказала я, снадеждой глядя на Дениса.

— Желаешь, чтобы я составил тебе компанию? — Я кивнула. —Отпускать тебя одну опасно, могут неласково встретить. — Он поднялся иприблизился ко мне. — Ты хоть понимаешь… — Он вдруг усмехнулся, потомхохотнул и развел руками. — Ты понимаешь, что история дерьмовая? Что-товокруг тебя происходит. Не забывай про сердитых мальчиков, в гостях у которыхты побывала совсем недавно. Они знают твой адрес, и им ничего не стоитпоявиться здесь.

— Не такая уж я дура, чтоб этого не понимать.

— Полина, — сказал он очень серьезно, — яуверен, ты знаешь больше, чем говоришь мне. Пойми… Глупо в такой ситуациипытаться все это распутать в одиночку. Глупо и опасно. Почему ты не хочешьрассказать все? Чего ты боишься?

Я молчала, избегая его взгляда, он обнял меня, легоньковстряхнул, так, что мне все-таки пришлось посмотреть в его глаза.

— Хочешь скажу, чего ты боишься? — с горечьюпредложил он. — Ты надеешься, что твой муж жив. Ты любишь его и боишьсясделать что-то такое, что ему не понравится. Ведь так?

— Я… я не знаю.

— Знаешь. Чего ты ждешь? Что он вернется к тебе? Этот подонок,убивший беременную женщину? Он с ней спал, сделал ей ребенка, а потомхладнокровно убил ее, чтобы получить деньги. Ты хочешь, чтобы он пришел исказал: “Я люблю тебя, дорогая”. Ты этого хочешь?

— Замолчи, — жалобно попросила я.

— Нет уж, давай немного поговорим. — Лицо егостало жестким, глаза смотрели зло. Я испуганно попятилась, но он схватил меняза плечи, больно сжал. — Посмотри на меня и скажи правду.

— Какую правду ты хочешь услышать? — всхлипнула я.

— Допустим, он вернулся. И что? Бросишься ему на шею?Будешь рыдать от счастья? И ждать, что он поступит с тобой так же, как с ней?

— Какое тебе до этого дело? — не выдержалая. — Он не вернется, — сказала я с отчаянием. — Даже если онжив. Никогда не вернется.

— Ты его любишь, — зло сказал Денис. — Ты еголюбишь, несмотря ни на что. А тебе не приходило в голову: все, что творитсявокруг тебя, — его рук дело? Тебя просто используют. Разыгрывают партию, иты в ней пешка, которой легко пожертвовать. Или тебя вдохновляет записка, вкоторой неизвестный доброжелатель предупреждает тебя об опасности? Думаешь, егоработа? Если ты и нужна ему, то до поры до времени. А там пойдешь в расход какмиленькая…

Я даже не сразу поняла, что ударила его. Он отшатнулся изамер, так и не договорив. А я бросилась вон из кухни и заперлась в спальне. Ясидела, обхватив руками подушку, и давилась слезами, не зная, чего в нихбольше: обиды или ненависти.

Я надеялась, что Денис сразу уйдет, но входная дверь нехлопнула. Понемногу я успокоилась, начала прислушиваться — в квартире тихо,должно быть, он все-таки ушел. Я вытерла слезы и вышла.

Денис сидел в гостиной, обхватив голову руками, уставившиськуда-то в пол. Я прижалась к стене и сказала тихо:

— Ты еще здесь?

— Хочешь, чтобы я ушел?

Я подумала и ответила правду:

— Не знаю.

— Я не должен был всего этого говорить… А извинятьсяглупо. Умнее всего в самом деле уйти. Хлопнуть дверью, спокойно отгулятьотпуск, а потом выйти на работу, отыскать твоего подонка-мужа и засадить его втюрьму, где ему и место.

— Так что тебе мешает? — пожала я плечами. Онподнял голову и посмотрел на меня.

— Не могу, — сказал он и засмеялся. — Не могууйти… Так же, как ты не можешь забыть этого… Тебе понятно?

Я молчала, наверное, это было мучительно для него, онсмотрел на меня, надеясь, что я скажу хоть что-то, но я молчала, мне нечегобыло сказать ему Он не выдержал, и слова полились сплошным потоком.

— Еще после нашей первой встречи… Ты тогда здорово менядостала. Богатая, избалованная кукла, которой нет дела до остальногочеловечества, солнце всходит и восходит только для нее. Мне очень хотелосьнаговорить тебе гадостей. А потом я понял, что слишком много думаю о тебеКонечно, я себя уговаривал: это от злости, просто здорово завела и… На кой чертя с тобой в Сибирь поперся? Делать мне, что ли, нечего? Ну я и здесь, конечно,себя уговорил: интересное дело и все такое… Чушь собачья. Вот когда мне башкупрошибли, я оказался в больнице и едва не спятил, думая, где ты, что с тобой…притворяться стало глупо. А под утро я понял: мне наплевать. На все. На твоегомужа, на это расследование, вообще на все, я… — Он стиснул зубы, точно боясь,что ненужные слова помимо воли вырвутся наружу.

Я стояла, сцепив за спиной руки, с глазами, полными слез. Онподнялся, встал напротив меня. Я очень боялась встретиться с ним взглядом,голова шла кругом, мне было трудно дышать.

— Поцелуй меня, — попросила я тихо, —пожалуйста.

Он нашел мои губы, и я обняла его, преодолевая брезгливость,прижимаясь к нему все крепче и крепче, но он опять отстранился.