– Извините, господин генерал, выехал к вам сразу, как получил сообщение, но эти чёртовы русские дороги… И их авиация носится как угорелая. Думал, что и за сутки не доберусь, – доложился Хансен и сразу перешёл на дружеский тон: – Как самочувствие, Ханс?

– Не видишь, что ли? Обосрался. Будь оно неладно. Во всех смыслах.

– Сочувствую.

– Нет, Эрик. Это я тебе сочувствую. Я больше не боец, как видишь. Принимай армию. Вон там мой китель, в кармане печать штаба 18-й армии.

– А где штаб? Я ведь сразу, как приехал, к тебе пришёл. Там снаружи только местные хиви[194] бродят.

– Печать – это всё, что осталось от штаба. Ещё вот Хельга и два доктора из медслужбы. Это если не считать нескольких полицаев из местных. Остальные, кто ещё жив, вон валяются-пердят, – и генерал указал глазами на теряющиеся в полумраке подвала ряды коек и деревянных нар с несколькими десятками раненых, чудом выживших в огненном аду налёта.

– Свинская собака. Мне сообщили, что есть большие потери от налёта, но я не думал, что настолько…

– В общем, слушай. Ввожу в курс. Перед самым налётом был получен приказ из Берлина. Так как прервана связь по земле с 16-й армией и рейхом, приказано на базе нашей 18-й армии сформировать армейскую группу «Ингерманландия». Подчинение группы – непосредственно ОКХ[195]. В состав группы включаются все воинские и полицейские части, дислоцированные к востоку от линии Новгород – Луга – Нарва. Включая и гарнизоны этих городов. Кроме того, генеральный комиссариат Эстланд обязан, оставив минимально необходимые гарнизоны в городах, высвободившиеся подразделения направить на пополнение группы. Приказано и в Эстланде, и на нашей территории провести мобилизацию благонадёжного населения во вспомогательные части. Далее, занять устойчивую оборону в районе Сосновый Бор – Тосно – Новгород – Луга – северо-восточный берег Псковского озера – Нарва. Быть в готовности принять эвакуируемые из Эстланда административные структуры. Для восполнения потерь в боевой технике и для пополнения запасов всех видов снабжения максимально интенсифицировать использование местной промышленности, людских и прочих ресурсов.

– Дааа. Обосрался, говоришь? Да мы все по уши в свинячьем дерьме. Я правильно понял – никто нас спасать не будет?

– Продержаться надо в течение месяца. В конце февраля будет проведён мощный деблокирующий удар.

– Вот-вот, и я о том же. Паулюсу небось то же самое обещали.

– Извини, дружище, как видишь, я тебе ничем более помочь не могу. Кроме благих пожеланий, конечно.

– Воздушный мост?

– Обещали. Но это уже твои заботы. Связывайся с Берлином, согласовывай график.

– Ладно. Всё понял. Сейчас дам команду, чтобы приехали, вас отсюда забрали в Гатчину. Там будет лучше, чем в этом подвале. Кстати, а почему вы сами с гатчинским госпиталем не связались?

– Они два раза вчера высылали машины. Чёртовы партизаны. Обстреляли колонны оба раза. В общем, в гатчинском госпитале машины закончились.

– Свинячьи жопы! Ладно, что-нибудь придумаем.

– Ты где, Эрик, планируешь штаб группы разместить?

– Теперь даже и не знаю. Сначала подумал – в Волосово. Вроде бы как по центру района получается. Но если русские так будут по каждому штабу долбать… Надо хорошенько подумать, над картой посидеть. Где получше будет штаб спрятать.

24 января 1943 года. Г. Касабланка. Султанат Марокко.

Командующий англо-американскими войсками в Северной Африке подполковник и временный генерал-лейтенант армии США Дуайт Эйзенхауэр[196] с утра заливался противным местным виски, сидя в одном халате на террасе второго этажа занятой им лично виллы. Настроение наипаршивейшее.

Как всё хорошо начиналось в ноябре. Высадка десанта в Северной Африке прошла успешно. Чуток постреляли, слегка размялись, и французы подняли лапки кверху. Роммель бежит из Египта в Тунис. Ещё немного, ещё чуть-чуть, и можно примерять лавры освободителя Северной Африки. Ну, вместе с Монтгомери, конечно. Куда уж тут без кузенов. И тут вдруг такое…

Мятеж Дарлана, заставший войска союзного десанта со спущенными штанами. Немало очень неприятных минут Айк испытал, находясь в заложниках у адмирала. Казнь бедняги Де Голля.

Спешная эвакуация в Марокко. Предательское бегство в метрополию английского флота. Армагеддон в Гибралтаре. Очередное наступление немцев в Египте. Падение Каира и Александрии. Хреново. Хреново, что, отступая в Марокко, не смогли эвакуировать тыловые службы и склады снабжения. Танки и другая бронетехника фактически превратились в неподвижные огневые точки. В баках в среднем литров по двадцать-тридцать топлива. Большая часть авиации, в связи с отсутствием топлива, сидит на земле. Раз в день получается отправить самолёт на разведку в Испанское Марокко. Всё-таки надо понимать, что там делает Кюхлер. Ещё раз в день прилетают два транспортных С-47 из Англии. Иногда прилетает один. Значит, второго сбили. Иногда не прилетают вообще. Значит, сбили обоих. Везут они обычно всякую ерунду и в основном топливо для собственного возвращения. Конвои снабжения из Америки и Англии так и не смогли пробиться сквозь немецкую блокаду. Вернее будет сказать, не захотели пробиваться. Правда, два конвоя довернули южнее и разгрузились в… Либерии. Умнички. Почти две тысячи миль[197] по прямой. И чё нам с этим богатством делать?

Начали исчезать английские старшие офицеры. Их под разными предлогами вывозят на Остров обратными рейсами транспортников. Сейчас в британских частях вряд ли найдётся кто в звании выше майора, за исключением двух подполковников. Один начальник английского госпиталя, другой типа офицер связи при штабе Айка.

Покровители из департамента войны[198] и государственного департамента не отвечают на телеграммы. Хреновый знак. Сколько больших парней пришли на торжественный ужин перед отъездом командующего десантом в войска. Сколько было высказано ими пожеланий. И хоть бы кто, хоть бы намёком, поддержал сейчас, когда Айк оказался в ситуации, да что там в ситуации, не до политесов, в огромной засранной жопе оказался Айк, по сравнению с которой немытая задница негра – образец чистоплотности.