Мысли строит остывший кофе,

И пустые надежд дорожки

Намекают о катастрофе

Отгулявшей души-заброшки

Всё что прожито — сладкий пряник,

Суетливые дней страницы,

Вот и чахнет усталый странник,

В предвкушенье последней седмицы.

Данность — сон без желанья проснуться

Да и стоит ли торопиться,

Когда в неге восхода солнца,

Томно слушаешь щебет птицы…

Время сжалось, и каждая минута стала иметь свой особый смысл. Неожиданный бурный роман Эвелины сильно спутал карты агента Джека, так как та престала ночевать дома, а тот планировал, что ночью в квартиру родственников «старухи», без шума и пыли проникнут пара тройка специалистов из его ведомства и организуют нужную трансляцию в США. Умелые коллеги прекрасно поработали и продумали все детали: изготовили ключи дверному замку, а в самой квартире установили несколько скрытых камер, чтобы при проникновении не случилось никаких неожиданностей, оставалось только назначить удобную дату, а тут такая незадача. Джек занервничал, понимая, что необходимого контроля нет, но и отступать тоже уже никак не мог, поэтому решил немного пообождать с трансляцией, для коррекции плана, что, правда, могло несколько затянуть время.

Подстраивать планы под вечно меняющуюся реальность — навык хорошего управленца, Джек относился к лучшим, что не особо сейчас помогало, учитывая то, что «система» в целом потихоньку деградировала, а старая команда вымарывалась в угоду тем, кто считался более управляемым и максимально зависимым, не говоря уже о разных трансгендерах и прочем. Начальством больше всего ценилась лояльность, отчего приходилось хитрить, пытаясь выглядеть глупее, чем есть и постоянно молчать. И всё же, несмотря на все старания, двигали не его, а некомпетентных выскочек, ведь такими проще манипулировать. Поэтому проблемы «системы» стали личными проблемами, но, с другой стороны, такое положение дел давало ощущение особого драйва и, приятно щекочущего самолюбие, внутреннего накала. Джек, к его несчастью, был романтиком и подспудно хотел сломать сложившийся порядок вещей, он чем-то походил на благородного дон Кихота, а его амбиции утвердиться, напоминали борьбу известного героя Сервантеса с ветряными мельницами. Агент Джек нехотя скорректировал план операции, благодаря чему у Эвелины и Аристарха появилось несколько спокойных и беззаботных дней.

Часы летели, как падающая листва и вот снова утро, наполненное восхитительным сиянием светила. Поэт посмотрел в окно и испытал странное ощущение, которое охарактеризовал, как предчувствие. Такое с ним произошло впервые, так как предыдущие переживания о будущем были связаны с воспоминаниями своего присутствия в нём. Сейчас же всё воспринималось как лёгкое беспокойство о чём-то абстрактном, казалось, что он знает о неком событии, но былой уверенности в точности всплывающих в голове картин уже не проскальзывало. Гений видел всё очень смутно, словно бы смотрел через полупрозрачное стекло. «Нас ждут тектонические перемены», — тяжело выдохнув, негромко произнёс Майозубов, мурашки пробежали по телу поэта, а руки потянулись к тетрадке и карандашу. Хотелось творить, грустить и надеяться, что будущее будет милостиво. Простой, неожиданный и в чём-то глобальный вопрос: «Готовы ли мы к этому испытанию», оставался без ответа, а хотелось чего-то более конкретного, ведь грядущее касалось всех и каждого — всей страны.

Почему-то вспомнился сосед Витя Гор, учившийся в «Высшей школе экономики», тот фонтанировал циничной либеральной моралью, устремлённостью на Запад и видел своё будущее, как жизнь «идеального потребителя». Витя старательно излучал высокомерие, считая себя особенным, тем, кому позволено чуть больше, чем остальным. Учебное заведение намеренно и умело взращивало это тешащее самолюбие чувство, а получающая иностранные гранты профессура рисовала перспективу идеального мира, управляемого из пространства, расположенного между Канадой и Мексикой.

В картине мира Вити совсем не присутствовало Бога, он жаждал лишь одного — принадлежности к будущему «золотому миллиарду», искренне мечтая стать его составной частью. Поэт, вспомнив глупого самоуверенного соседа, с грустью подумав, как близко подобрался враг, понимая, что современный либерализм — скорее вид сатанизма, в основе которого культ поклонения телу и тотальное игнорирование духа. Как и советский коммунизм, либерализм отрицал Бога, а если нет Бога, в любой форме представлений индивидуума, то ничто не имеет смысла и, соответственно, нет счастья, которое полностью вымещается обновлённой либералами Троицей, суть которой: телесное удовольствие, одиночество и страх.

Чёрная поросль бьётся сквозь пашню,

Праздник несведущих жадных телес

Тут нет любви, тут чуть сахар послаще,

И восседающий царственно бес…

Невесёлые рифмованные размышления неожиданно прервал мобильный телефон. К своему удивлению, Майозубов увидел, что звонит Миша.

— Нам нужно срочно поговорить, — раздался в трубке, чуть беспокойный голос.

— И когда ты хочешь встретиться?

— Лучше всего, прямо сейчас.

— Но я не один.

— Кто бы сомневался, поэт, хочешь, приходи с Эвелиной, её это даже больше касается.

— Ладно, «фитоняш», придём через час в сквер у твоего дома.

— Договорились, жду… И прошу, не называй меня «фитоняш»…

Закончив разговор, Аристарх предложил Эвелине прогуляться и вновь вернулся к своим предчувствиям. Будущее, которое он вдруг увидел, предполагало борьбу странного и безрадостного либерального миропорядка, диктуемого телами, с теми, кто стремится к духовному развитию. Мир разделился на тех, кто противостоит поиску Бога, находя удовольствие в телесном восприятии и тех, кто ещё сохранил силы для духовного. Покрутив всплывшую в голове картинку, Майозубов испытал неприятное ощущение от рисуемых сознанием перспектив. С другой стороны, как скрыться от неизбежного? Осознав это, поэт облегчённо вздохнул, понимая, что вряд ли доживёт до пригрезившихся событий. «Впрочем, жаль», — чуть подумав, негромко произнёс гений. Аристарху показалось, что именно в такой борьбе он смог бы лучше реализоваться и творчески, и как гражданин, одновременно ища свою дорогу к Создателю. Тягостное размышление вызвало неожиданный интерес к жизни, ведь, в конце концов, жизнь — ничто иное, как занимательное приключение, где есть место всему, в том числе и борьбе за светлые идеалы. А идеалы — хороший повод сделать наполненным скучное трёхмерное существование. Думы родили стихи, которые Майозубов тут же отдал бумаге:

Азартный путь к своей звезде,

Успехи, взлёты, лёд сомненья

Восторгов сладкое вино,

Любви весеннее цветенье.

Всё, что дано — небесный приз,

Борьба, победы, шум прибоя

Всё фейерверками — навзрыд,

До нот вселенского покоя…

— Я готова выйти на улицу через полчаса, — очаровательно улыбаясь, произнесла Эвелина.

— Тогда я подожду тебя на улице…

— Конечно, там сейчас изумительно…

— Да погода прекрасна, вот бы всё таким было, — чуть слышно прошептал Аристарх и закрыл входную дверь.

События врывались в жизнь, как голодные лисы в курятник, кольцо напряжения сжималось, поэт, наслаждаясь чудесным летом, стоял возле подъезда и, к своему удивлению, вновь увидел того несуразного человечка, который совсем недавно неуместно спрашивал про соседку. Этот нелепый мужчина подошёл