ближнем месте

    Вняв громким крикам, сеющим тревогу,

    Спешит с Дальфиной и другими вместе

Товаркам всполошённым на подмогу,

    Которых ужас пронизал насквозь —

    Чуть не отдать готовы душу богу.

Дальфина, коей первой удалось

    К ним добежать, спросила: «Что такое

    Чудовищное вам узреть пришлось?»

Якопа так ответила на то ей:

    «Увы, в норе мы видели змею,

    Чьё мерзко нам обличье бесовское».

Дальфина ей: «Боязнь уйми свою;

    Ведь есть у нас оружие и свора,

    Чтоб уничтожить гадину сию».

Воспрянув от такого разговора,

    Промолвила Якопа: «Коли так,

    То слушаться меня прошу без спора».

Рекла Дальфина: «Ладно, дай нам знак!»

    Якопа призадумалась немного

    И молвила: «Вот, полагаю, как

След поступить: воткнём в нору глубоко

    Горящий факел, чтобы едкий дым

    Убил змею иль выманил до срока.

Коль выползет чудовище живым,

    Мы все, дабы зубов избегнуть, живо

    Ножам и копьям ловкий ход дадим».

Все согласились и, найдя огниво,

    Псов отозвали, пук травы зажгли

    И в логово забросили ретиво.

То для змеи была погибель, и

    Она, такого снесть не в силах ада,

    Наружу вырвалась из-под земли.

Тут бросились и донны все на гада,

    И свора, кровожадна и люта,

    Из коей сдохли многие от яда.

Но смерть змее приготовляла та,

    Чьей воле подчинились донны с жаром

    И, как мне думается, неспроста.

Якопа сокрушительным ударом

    Ей отрубила голову, явив

    Отвагу, баснословную недаром.

Все славили успех наперерыв,

    Вдруг зрят приплод змеиный – шесть, не мене,

    Чьи тоже грозны зубы и извив.

Убили всех без недоразумений,

    Поскольку ядовитый дым почти

    Их удушил, я чай, в подземном плене,

Так что едва-едва могли ползти.

    Картиной этой сыт, я взгляд пытливый

    На запад поспешил перевести;

Предстала дерзновенной и красивой

    Мне Циццола Фаччипекора там,

    Шагающая в гору горделиво.

Вот подошла она к густым кустам,

    Но в злобном лае вдруг зашлись собаки,

    И леопард за нею по пятам

Метнулся, изготовившись к атаке.

Пер. В. Ослона

Песнь XIII

Она не растерялась и из лука

    Стрелу пустила, так что он осел,

    Лишившись сил и не издав ни звука;

Вторая из её прицельных стрел

    Пробила грудь и сердце размозжила,

    И вышел дух из зверя; я узрел,

Как свора тут же тело окружила

    И стала рвать, толкаясь и рыча,

    Как будто храбрость выказать спешила.

Но тут пронёсся, гулко топоча,

    Олень проворный, и за ним младая

    Биянкола Карафа, горяча

И на ногу легка, красой блистая,

    Увенчана венком из орхидей,

    Помчалась, как на крыльях возлетая;

Две или три собаки вместе с ней

    В погоню припустились что есть мочи,

    Однако был беглец куда резвей.

Но веткой иль какой помехой прочей

    Замедлен он, и в тот же миг стрела

    Вошла в гортань, и трепетные очи

Предсмертная тоска заволокла,

    И пал он, недвижим, к ногам стрелявшей,

    Которая того лишь и ждала.

Вдруг в роще я узрел, глаза подъявши,

    Двух восхитительных пригожих дев,

    Что с грацией, всегда меня пленявшей,

Чело в гирлянды алых роз одев,

    Как два багряных светоча, спускались

    С горы средь зеленеющих дерев;

Туники за плечами их плескались,

    Столь прелести они несли в себе,

    Что, мнилось, свет и ветер к ним ласкались.

Шли дружно, успевая при ходьбе

    Шутить и петь, но каждая держала

    Колчан и лук готовыми к стрельбе;

Вдруг видят, что пантера пробежала

    По косогору; протрубила в рог

    Кубелла Эмбриака, поддержала

Её Танцелла, дав тройной свисток,

    И свора тут же яро полетела

    За зверем, что пустился наутёк.

Однако, всех опередив, Ковелла

    Всадила три стрелы пантере в лоб

    По оперенье, и уже мертвела

Добыча; зверь когтями землю скрёб,

    Ослепнув и в бессилии кружась,

    И рухнул вниз. Его, бреша взахлёб,

С десяток псов, уже не сторожась,

    Догнали и прикончили нещадно,

    Пока туда Ковелла пробралась.

Угроза, столь же зла, хоть заурядна,

    Танцелле выпала, когда на зов

    Спешила к Якопелле безоглядно:

Ей выскочил навстречу из кустов

    Свирепый тур, ярясь неудержимо,

    Удар смертельный нанести готов;

Пред ним она застыла недвижима.

Пер. В. Ослона

Песнь XIV

Лишь миг, и на скалу она взлетела,

    Трубила в рог, собак своих звала,

    По лесу разбежавшихся без дела,

И криками на тура их гнала:

    «Ату его, Кусок, ату, Кусака,

    Ату, Дракон!» И свора подняла

Истошный лай, и каждая собака

    Металась, норовя схватить – кто бок,

    Кто круп, кто ухо, – но вотще, однако;

А тур в них сеял страх, насколько мог,

    Грозя ударить гибельным копытом

    Иль насадить на смертоносный рог;

Бодаясь и лягаясь, псам несытым

    Он не давал приблизиться, и так

    Полдня бесились понапрасну псы там.

Танцелла лишь кричала на собак,

    И гибкий лук свой вхолостую гнула,

    Но ранить зверя не могла никак.

Своё копьё подруге протянула

    Тучелла Серизале, и она

    Что только было сил его метнула.

Столь глубоко – лишь рукоять видна! —

    Вошло копьё в межрожье, что всецело

    Обмякла туша, жизни лишена.

И, вырвав сердце из неё, Танцелла

    Сказала: «Тур убит, а я жива,

    Теперь могу идти с тобой, Тучелла».

Тучелла отвечала: «Ты права,

    Ведь в схватке победила ты»; и снова

    Пустились дамы не без торжества

Петлять средь скал, ища для целей лова

    Добычу взглядом; также Катерина

    Карафа к ним пристроилась, и, слово

За словом, потекла беседа чинно

    О случаях охоты и о том,

    Что служит невезению причиной.

Вдруг тихий звон раздался за кустом

    И дикобраз потешил всю ватагу,

    Представ пред ними с иглами торчком;

Но не опешив