Новозеландцы уже давно высыпали на палубу, рассматривая неизвестную для них землю. Многие из них вяло жевали содержимое консервов: ушлые бойцы кое-что оставили себе из нашего груза, выброшенного в Пирее за борт.

«Бретань» встала в очередь за другими транспортами на выгрузку. «Багаж» всех судов был одинаковый — эвакуированные подразделения экспедиционного корпуса. Я видел на палубах толпы солдат из британских доминионов, нетерпеливо ожидавших высадки на берег. Очевидно, многим из них сильно досталось: на палубах судов лежали носилки с раненными — все транспорты были явно из конвоев с континентальной Греции. В обшивке корпусов зияли наспех заделанные пробоины. «Бретань» оказалась более удачливой в своём переходе из Пирея. Мы уже не спешили — самое страшное осталось позади. Через несколько часов новозеландцы топали по мосткам, спускаясь на выщербленные причалы рыбацкого посёлка бухты Суда.

Напоследок капрал Мэтью крепко пожал мне руку:

— Спасибо вам, Викто́р.

— За что? — удивился я.

— За то, что принесли нам удачу, — ответил он.

«Просыпается чувство зависти к нему, — я взглянул на проходящих мимо солдат, — и его товарищам. Они ни в чём не сомневаются. Дон Кихоты этой войны…»

— Надеюсь, вы тоже когда-нибудь принесёте нам удачу и вернётесь домой, — я оглянулся на плавные очертания окружающих гор, — на свой остров.

Капрал проследил за моим взглядом.

— Наши острова не такие, — он приставил ладонь козырьком ко лбу, разглядывая пейзаж за посёлком. — Мы любим зелень. Я скучаю по нашим непроходимым лесам. Деревья каури до ста пятидесяти ярдов, тридцатиярдовые папоротники. Виноградники, — Мэтью посмотрел на меня. — Когда ты будешь у нас в Окленде, я угощу тебя таким шардоне, — он щёлкнул пальцами, — во всей Франции не найдёшь такого, — капрал зажмурился от воображаемого удовольствия.

Я улыбнулся в ответ: «Фантазёр-весельчак».

— А наш океан! — продолжил Мэтью, махнув рукой в сторону моря. — Только скалы, только волны — вот что такое наш океан.

— Наша северная Атлантика не хуже, — покачал я головой.

— О-о-о, — протянул он. — Чтобы сравнивать что-то с чем-то, надо это видеть.

— Капрал! Ты с нами? Или всё-таки в рай на этом линкоре? — перебил Мэтью один из направлявшихся к трапу унтер-офицеров.

— Уговаривают остаться, но без меня вы пропадёте, — ответил ему новозеландец. Стукнув по каске, висевшей у него на груди, повернулся ко мне. — Обязательно приезжай к нам. После войны. Покажу тебе Окленд. Не забудь, матрос: Мэтью с улицы святого Патрика, меня там все знают.

Помахал ему рукой, новозеландец исчез в толпе своих товарищей на причале. «Так хочется, чтобы он вернулся живым на свой сказочный остров, на свою улицу святого Патрика, — пожелал ему про себя, — где все его знают», — я невольно улыбнулся, но тут же вспомнил родной Нант — моя улыбка потухла. Теперь Нант стал для меня не более реальным, чем волшебная родина капрала Мэтью.

Закончив выгрузку новозеландцев, «Бретань» бросила якорь на внешнем рейде. Капитан остался в посёлке для получения дальнейших указаний. Вернувшись уже к вечеру, он объявил, что наше судно возвращается в Грецию: мы продолжаем эвакуировать остатки экспедиционного корпуса на Крит или дальше — в Александрию. Следующей ночью выступает конвой транспортов в сопровождении эсминцев и пары крейсеров. «Бретань» должна присоединиться к ним…

Наступило 28 апреля. Конвой в полной темноте двинулся на север. Мы уже шли почти около часа, когда я поднялся на палубу подышать свежим воздухом — внизу остался Папаша Гийом. Наше судно замыкало строй транспортников, позади нас маячил громадный силуэт крейсера сопровождения. Его вид внушал мне спокойствие и уверенность: очередного плавания одинокого и беззащитного сухогруза с кучей пехотинцев на борту не предвиделось.

Ещё раз сквозь меня пробежала приятная искорка: всё же нам удалось спасти Мэтью и его товарищей. Иногда при раздаче колода войны выбрасывает тебе карту радости — такую редкую карту, и на какое-то время она накрывает предыдущий пропуск к страданиям — пропуск, от которого невозможно отказаться…

Я почувствовал, что «Бретань» начала постепенно замедлять ход. Сначала не придал этому значение, но громада крейсера не сбавляла скорости, нарастая за кормой. Меня охватило недоумение: «Что-то с ходовой частью «Бретани»?» Ещё раз оглянулся на корабль сопровождения. «Они там, что ослепли? Сейчас нас раздавят». Я готов был уже броситься вниз, к Папаше Гийому, когда заметил, что крейсер начал менять курс, явно намереваясь обойти нас и продолжить двигаться вперёд. Изумлённо наблюдал, как мимо нас, тараня тёмную толщу воды, прошла махина боевого корабля. Волны от крейсера заставили почти остановившуюся «Бретань» раскачиваться из стороны в сторону, как какую-нибудь рыбацкую шхуну. Если бы я не успел ухватиться за леер — растянуться бы мне во весь рост на палубе.

Начал напряжённо вглядываться в темноту, пытаясь даже не увидеть, а скорее угадать силуэты окружающих нас кораблей, мне показалось, что остальные транспорты также остановились, только узкие силуэты эсминцев продолжали движение вперёд. Застучав каблуками по палубе, я кинулся к лестнице, ведущей в машинное отделение. Я спешил. Папаша Гийом как раз отходил от переговорного устройства. По его лицу ничего прочесть я не смог. Он только играл желваками.

— Что случилось, патрон? — мой взгляд упёрся ему в лицо. Он отвёл глаза, потёр руки ветошью.

— Мы возвращаемся. Возвращаемся назад, — стармех оглянулся на мерцающую лампу под потолком.

— Но почему? — я ничего не понимал.

Папаша Гийом продолжал смотреть на лампу.

— Надо проверить генератор, — сказал он отвлечённым тоном, потом посмотрел на меня. — Мы возвращаемся на Крит, — потом задумчиво посмотрел в пол. — Немцы вошли в Афины и Пирей. Последние транспорты покидают юг Пелопонесса. Эскадра сопровождения идёт на север, чтобы прикрывать их отход. В наших услугах сейчас не нуждаются, — стармех вскинул на меня глаза. — Но, может быть, это и к лучшему?

Я не знал, что ответить, просто пожал плечами.

— Может быть, и к лучшему.

Судно качнуло — завёлся двигатель. «Бретань» медленно разворачивалась на юг. Я снова поднялся на палубу. Хотелось встряхнуть голову: снова из колоды войны вылетела карта несчастий — несчастий для очередной страны. Теперь это было Королевство Греция.

Вспомнились слова Лаваля: «Это не мы. Нас здесь нет. Это теперь проблема местных и англичан. Это их война».

Я поёжился, хотя южный ветер