— Ну надо же, хозяйка появилась, — сказал кто-то неприятным, надтреснутым голосом.

Она резко обернулась и увидела Аркадия. Он стоял у дверей в зал и улыбался, но улыбка эта была совсем не доброй.

— Бумага где? — грубо спросил он и шагнул к ней навстречу.

— Какая бумага? — растерялась Алла.

— Ты мне здесь давай не зачёсывай! — закричал преступник. — Я тебя полгода, как чокнутый, пасу! Сука, где бумага, спрашиваю?!

— Не знаю, — успокоившись, ответила Алла. Ей вдруг подумалось, что этот неизвестный, ворвавшийся в её дом, похож на гиену, которая никогда не нападает на тех, кто выше ростом.

— Не ври, паскуда, — с Аркадия слетела вся его интеллигентность. Алла выпрямилась, расправила плечи и, взявшись обеими руками за спинку стула, твёрдо сказала:

— Если вам нужна какая-то бумага, то думаю, что следует поискать в кабинете мужа. Это на втором этаже.

— Какого мужа, дура?! — с присвистом, рассмеялся Аркадий. — Твоего мужа уже черви на руднике доедают!

— Врёшь! — закричала Аллочка и неожиданно для незваного гостя запустила в него стулом. С расстояния метра в полтора удар оказался сильным, это её и спасло — успела проскочить мимо, в раскрытую дверь зала.

Профессор кинулся к ней, но Алла оказалась проворнее. Она метнулась к двери и попыталась выбежать из дома. Аркадий успел поймать её на пороге. Он швырнул женщину назад, в дом. Алла упала и охнула, налетев животом на открытую дверь кухни.

— Где вексель? — прошипел Аркадий, схватив её за горло.

— Перестань, — взмолилась она, вдруг поняв, что жива только потому, что убийца пока не потерял надежду найти деньги, безумный блеск Аркашиных глаз не оставлял в этом сомнений. «Наркоман», — мелькнула в голове мысль.

— Сука, ты чё, мальчика во мне увидела?! Я кто, по-твоему, лох, да?! — Он размахнулся и ударил Аллу кулаком. — Где деньги, падла?!!

Алла почувствовала, как рот наполняется кровью, ноги подогнулись, она рухнула на колени, закрывая руками живот.

— Где деньги? — визжал Аркадий, совсем озверев. Где-то, краем сознания он понимал, что не увидит этой суммы, ставшей такой родной и желанной. Суммы, о которой он мечтал долгими, бессонными ночами в тюрьме.

— Убью, сука! — совсем обезумев, кричал он, пиная упавшую жертву. Она свернулась в комок и молилась, чтобы с ребёнком ничего не случилось. И вдруг до неё дошло, что если погибнет она, то малыша тоже не будет. Что-то случилось в душе, откуда-то взялись силы. Она ухватилась руками за ногу, которую он занёс для очередного удара, резко и неожиданно сильно дёрнула на себя. Аркадий потерял равновесие, перелетев через Аллу. Стукнулся об угол стола, банка с молоком качнулась и упала на голову подонка. Пока он приходил в себя, Алла вскочила и метнулась к двери. Ей хватило времени, чтобы скатиться с крыльца и рвануть карабин на ошейнике охрипшего от лая пса, спуская его с цепи.

На крыльце появился Аркадий.

— Убью…

Ответом ему был прыжок здоровенной беспородной собаки.

— Пират! — крикнула Алла. Она почувствовала, что теряет сознание и, собрав последние силы, сквозь наползающую пелену прохрипела: — Пират, фас.

Алла пришла в себя от острой боли в спине и резких звуков, похожих на выстрелы. Когда открыла глаза, то сразу не поняла, что именно видит.

На земле, рядом с ней, извивался и хрипел мужчина. Из разорванной артерии хлестала кровь. Его рука сжимала небольшой пистолет. Пират лежал рядом. Аркадий выпустил в него всю обойму, но пёс продолжал сжимать острыми клыками горло убийцы. Несмотря на пулевые ранения, он так и не разжал челюсти. Под ним тоже растекалось кровавое пятно.

Кровь была везде, и Алла не сразу поняла, что её халат мокрый не от крови Аркадия, а от её собственной. Резкая боль снова ударила в спину. Сильная схватка скрутила живот. Алла попыталась встать, но новый приступ боли свалил её с ног. Она заплакала, понимая, что случилось непоправимое. Боль накатывала волнами, и только когда ей показалось, что дальше терпеть невозможно, когда она страшно, по-бабьи закричала, боль отпустила. Стала тягучей и незаметной, перестала рвать её на части. Алла приподнялась и, будто раньше рожала, аккуратно обхватила ладонью появившуюся головку малыша. Она инстинктивно знала, что делать и через мгновенье маленькое тельце ребёнка лежало рядом. Женщина подняла его, прижала к груди и, покачивая, смотрела, как из него уходит жизнь.

Мальчик… Сын, о котором она так мечтала… Она смотрела на маленькое личико, на то, как малыш поднёс ко рту крошечную ручку. Малюсенькие пальчики были сжаты в кулачок. Он провёл им по лицу так, будто хотел протереть глазки, открыл ротик, пытаясь вдохнуть, и затих. «Малыш, наверное, был бы очень красив…» — почему-то подумалось ей. Она сняла халат, завернула в него трупик и, наклонившись, поцеловала младенца в лобик.

— Милицию!!! И «скорую», «скорую» срочно!!! — закричал кто-то, кажется, это был голос её соседки, но Алла продолжала сидеть на земле, никак не отреагировав на крик.

Она не плакала, нет, она качала младенца. Слёзы застряли где-то в душе, где-то далеко. Она смотрела на Аркадия, на его разодранное горло. На Пирата, который тихо рычал, так и не разжав челюсти. Слёзы не пришли на помощь, не выплеснулись из глаз, смягчая страшную боль потери.

Вместо Аллы заплакал Пират, он тихонько завыл, как собаки воют по покойнику, и затих. Сердце верного пса перестало стучать, будто последние силы ушли на этот надрывный вой…

* * *

Алла отделалась ушибами и синяками. Но её слёзы, её лицо в тот момент, когда она рассказывала, как едва не умерла сама, решив, что ребёнок мёртв, будут всегда стоять перед глазами. Если бы я мог, я бы убил Аркадия сам. Может, прощение и облегчает душу, или что там у нас есть, но… Пусть меня осудят, пусть напомнят строчки из Библии «не убий», но… но — мне плевать, если бы я сейчас мог, я бы убил Аркадия ещё раз.

К сожалению, нельзя убить память: чтобы быть добрым в этом мире, нужно очень много сил…

Но время лечит, медленно, но лечит. А когда в доме ребёнок, то процесс рубцевания душевных ран проходит быстрее — на себе убедился! Кто-то говорит, что молодые родители без бабушек уже через неделю падают с ног от недосыпания, но я в это не верю. Хотя обратил внимание, что малейшее кряхтенье малыша поднимает меня на ноги мгновенно. Вот хоть стреляй над ухом — буду спать, а стоит сыну завозиться во сне, пружиной взлетаю с постели. Аллочка уже ругаться начала, но мне нравилось смотреть, как она кормит ребёнка, как Кирюшка хватает губами сосок и,