Стоило Рене немного отойти от лагеря, как он действительно услышал голоса. Они с Мокрицей сбавили шаг и стали осторожно пробираться сквозь заросли. Постепенно голоса приближались, и Рене смог разобрать, что голоса были мужские и говорили по-испански. Он прислушался, но, кроме нескольких отдельных слов, ничего не понял.

— Испанцы? — прошелестел у него над ухом голос Хвоста.

Рене вздрогнул, выругался, но совершенно не удивился, увидев его позади себя. Значит, остальные тоже на подходе.

— Вроде испанцы, — все-таки ответил он. — И какого черта им здесь надо?

— Может, того же, что и нам? — высказал предположение Хвост.

А вот этого Рене совсем не хотелось. Он молча двинулся вперед, надеясь, что там окажутся какие-нибудь безобидные крестьяне, а не полторы сотни конкурентов, тоже алчущих храмового золота.

Голоса раздались уже совсем близко, и Рене, осторожно выглянув из-за огромного зеленого листа какого-то неизвестного растения, с облегчением убедился, что его страхи относительно полутора сотен испанцев оказались напрасными. Хотя насчет конкурентов…

Прямо перед ним, практически в двух шагах, прошла процессия из восьми испанских солдат, одной связанной индианки и одного священника в черной сутане. Индианка, насколько смог рассмотреть Рене, была немолодой, где-то лет сорока, широкой в кости и крепко сбитой. И ему не было бы до нее никакого дела, если бы не вели ее, как корову на бойню, даже еще хуже. Эти испанцы считали ее, по всей видимости, ведьмой и волокли, привязав за шею между двумя длинными палками. Концы этих палок лежали на плечах двух дюжих солдат, которые шли впереди и позади нее. И все бы ничего, но индианка была невысокой, и было видно, как при каждом неловком шаге у нее едва не отрывается голова. Шея же, перевязанная грубой веревкой, давно уже была растерта и заметно кровила. Как-то помочь себе или даже просто вытереть кровь она не могла, потому что руки тоже были крепко стянуты у нее за спиной. Священник шел сбоку от нее и, иногда подглядывая в книгу, которую держал в руках, негромко читал молитвы.

Нет, Рене совсем не удивило, что испанцы и здесь нашли ведьму. Во Франции тоже была инквизиция, и костры с колдунами, еретиками и ведьмами полыхали на городских площадях довольно часто, но испанцы, похоже, вообще всех женщин считали ведьмами.

Рене вдруг вспомнил мадам Тульон, какой она была той проклятой ночью. Злобная, растрепанная и визжащая, как свинья. Вот уж кто была самой настоящей ведьмой. Жаль, что ее не сожгли. Если бы не она, Лулу сейчас была бы жива. Рене стиснул зубы. А если бы Хвост не пришел к ним на выручку, то его мулатку, возможно, вот так вели бы на костер, потому что у мадам Тульон хватило бы ненависти обвинить ее еще и в колдовстве, лишь бы доставить побольше мучений. Бедняжка Лулу, она и так заплатила за его грех. Почему-то всегда получается так, что страдают невинные.

Неожиданно для себя Рене вытащил саблю и оглянулся вокруг. Хвост, выругавшись шепотом, тоже потянул из ножен саблю, Мокрица, бросив на него затравленный взгляд, лихорадочно зашарил у себя на поясе в поисках пистолета. Только Серж Топор, ничуть не удивившись, поднял руку, давая знак остальным ребятам.

— Вперед!!! — закричал Рене, бросаясь на солдата, который шел позади ведьмы.

С воплями и руганью следом за ним выскочила его команда. Двух испанцев убили сразу, остальные ожесточенно сопротивлялись. Хоть их и застали врасплох, видно было, что они тертые калачи и не отдадут свою жизнь за просто так. Однако против превосходящих по количеству пиратов шансов у них не было. На каждого из испанцев насели по два противника, и их смерть была всего лишь вопросом времени. Индианка, по-прежнему связанная, сидела на земле. Палки, к которым была привязана ее шея, одним концом упирались в землю, а другим смотрели на верхушки деревьев. Священник, вместо того чтобы удрать, пока до него никому не было дела (хотя убивать бы его в любом случае не стали), наоборот, лез в самую гущу, потрясая молитвенником.

— Дети мои, — кричал он, — не берите грех на душу! Не нарушайте заповедь! Ибо сказал господь, возлюби ближнего своего, как самого себя!

Рене, который работал в паре с Хвостом, как раз сделал ложный выпад, отвлекая на себя удар второго испанского солдата. Тот открылся, и Хвост воткнул саблю ему под кирасу. Испанец упал. Рене остановился, вытирая пот со лба.

— Дети мои, — совершенно упавшим голосом продолжал священник, — вы же братья во Христе! Возлюбите же ближнего своего…

— А ее вы тоже возлюбили, святой отец? — спросил Рене, кивая на индианку. — По виду не скажешь.

Оглядев поле боя, он понял, что дело идет к концу и помощь никому не требуется. Ребята отлично справляются сами. Он засунул шпагу в ножны, достал нож и направился к индианке.

— Она дщерь нечистого, сын мой! — запричитал священник, семеня следом за ним. — Она порождение порока и сосуд греха! Проще говоря, она ведьма, сын мой!

— Суд святой инквизиции уже был? — поинтересовался Рене, примериваясь, как бы ему лучше обрезать веревки, не причинив женщине лишней боли.

— Нет, но…

— Значит, ее вина не доказана. — Рене, наконец-то сообразив, как быть, поднял одну из палок и перерезал ослабшую веревку. Точно так же поступил и с другой.

— Не доказана, но свидетельств более чем достаточно! — вновь обретя уверенность, возразил священник. — Ты совершаешь ошибку, сын мой! Ты выпускаешь на волю зло в самом чистом его виде! Эта женщина держала у себя в подчинении целую деревню, она не позволяла им узреть свет истины христианского вероучения, соблазняя их верой в их собственных языческих божков, а вернее, в демонов!

— Врешь, поп! — Индианка вдруг резко повернулась и плюнула в сторону священника. Рене еле успел убрать нож от ее шеи, с которой как раз срезал веревку. — Мои боги не демоны!

Она говорила по-испански с сильным акцентом, но понять ее было можно.

— Твои боги — мерзкая нечисть! — взвыл священник, потрясая молитвенником. — Все, кто поклоняется им, будут прокляты!

— Мои боги всегда заботились о моем народе. — На этот раз индианка сплюнула на землю. — А твой бог превращает свой народ в рабов!

Священник уже открыл рот возразить, но Рене надоело слушать теологический спор. Эти переливания из пустого в порожнее у него еще с семинарии в печенках сидели.

— Так! — резко сказал он, отбрасывая от себя веревку, снятую с шеи женщины. — Святой отец, я вас не задерживаю! Можете идти, куда пожелаете. И вы тоже, мадам, — обратился он к индианке. — Но ради вашего душевного спокойствия я бы посоветовал вам выбрать не ту дорогу, которой отправится святой отец. Вы меня поняли?

Она кивнула, внимательно глядя на него черными глазами.

— Молодой человек, вы совершаете большую ошибку, — попытался возразить священник. — Скажите, не могу ли я поговорить с вашим командиром, чтобы объяснить ему ситуацию?

Рене уже устал реагировать на такие вопросы.