– А у меня… тариф без абонплаты, – нашелся Головин.

Старшой на это ничего не ответил, и опер, повесив полотенце на плечо, двинул мыться.

Вода к тому времени превратилась уже почти в кипяток. Головин испытал истинное блаженство, подставляя свое тело под горячие струи. Этот сырой осенний день, этот ужасный собачник На какое-то время перестали для него существовать. Да и голове значительно полегчало.

«Вот оно, счастье! – думал старлей, намыливая найденную в кабинке мочалку. – Ничего на свете лучше нету…»

Последнюю фразу он пропел на мотив известной песенки. Головину хотелось вспомнить ее всю, но, на беду, слова совершенно вылетели у него из головы.

«Интересно, скажут ли они мне про отраву? – подумалось вдруг старлею. – Может, сразу предложат войти в долю? Это было бы круче всего».

Но по этому поводу он решил пока не париться. Пусть все идет своим чередом. Надо действовать по обстоятельствам. А сейчас можно спокойно выпивать с этими мужиками, трепаться, в картишки играть.

Захотелось вспомнить что-нибудь приятное.

И вот, перед его глазами уже проплывала набережная в Судаке, куда Головин вырвался в отпуск прошлым летом. Навесы кафешек, повсюду музыка, крики зазывал, а где-то позади, на скале, – величавый силуэт неприступной крепости. И повсюду – маленькие радости: пиво, шашлыки, бильярд, и, если повезет, ненавязчивый курортный романчик.

Тогда Головин чувствовал себя счастливым. Во-первых, стояло лето, во-вторых, он был предоставлен сам себе, свободен от дел, и в-третьих – уже в самые первые дни отпуска ему удалось закадрить вполне сносную бабенку, отдыхавшую в санатории с маленьким сынишкой.

Муж этой дамочки остался в родном Сыктывкаре, и Головин его на время заменил. А когда тетка ему поднадоела, сменил ее на рисковую, но безденежную студенточку. Такие отношения – безо всяких обязательств – были ему очень по душе.

Но воспоминания Головина вдруг в один миг улетучились – вместе с горячей водой. К счастью, он уже успел смыть с себя мыло.

Напевая себе под нос «А нам все равно», Головин тщательно вытерся полотенцем, оделся и собрался выходить.

– Оо-ой, – кокетливо взвизгнул он, открывая дверь. Холодный воздух мигом обдал его с головы до ног.

Переминаясь с ноги на ногу, старлей бросился к вагончику бегом. Он страсть как боялся простудиться.

– Ничего, сейчас мы пройдем профилактику, – успокоил себя Головин. Мысль о том, что в вагончике его ждет водка и компания, мигом добавила ему прыти.

– Ну что, ребята, заждались? – кинул он с порога, заскакивая в сторожку и закрывая за собой дверь. – Теперь я готов, раздавайте картишки.

Вид у Дырика был какой-то очень мрачный. Он сидел на топчане, подпирая руками голову. Его тяжелый взгляд, казалось, мог просверлить насквозь.

– Так что, будем в штуку, а? – подзадорил их Головин. – Вы мне только налейте, ладно? А то я после бани, мне причитается.

Ответом было тягостное молчание. Потом Дырик вдруг встал на ноги и нехорошо ухмыльнулся.

– Эй, друзья, случилось чего-нибудь? – не понял старлей.

– Ну что, мусорок, попался! – голос Дырика был похож на раскаты грома.

– Не понял? Друзья, вы чего? – примирительным тоном заговорил Головин. – В чем дело?

– Что, сука ментовская, развести нас хотел, да? – рот Дырика снова скривился в страшной гримасе. – А не вышло!

– Да вы что… – задыхался Головин. – С чего вы взяли?

Это изменение настроения сослуживцев было для него полной неожиданностью. В голове пронеслось: может, они просто берут на понт?

И старлею почему-то казалось, что ничего серьезного не произойдет. Просто не может произойти – особенно сейчас, когда он вернулся сюда после бани в благостном предвкушении выпивки.

И зря ему так казалось…

– Да вы че, совсем офигели? – причитал он. – Какой же я мусорок?

Вместо ответа Дырик молча сунул ему под нос его же собственный мобильник. На экране красовалась свежая «эсэмэска»: «освободишься зайди в отдел полковник вызывал отчитайся об операции».

Головина тут же охватила волна ужаса.

«Вот Иваныч дает! Ну и подставил! – подумал он. – И что же делать-то дальше?»

– Ты не дрейфь, мусорок, мы тебя не больно замочим, – послышался откуда-то из угла Витин голос. – Р-раз и все.

Старлей чувствовал себя зажатым в угол. Он не знал, что ему делать дальше. Спасительных идей в голову не приходило. Да и времени на размышления не оставалось.

Конечно, можно было как-то выкрутиться. Может, с этими людьми удастся договорится? Ведь они уже вроде бы как даже немного сдружились.

И тут Головин увидел краем глаза, как Дырик взял в руки прислоненный к стенке багор с острым концом. Страх, который охватил его, оказался сильнее всех здравых доводов.

Не помня себя, Головин бросился в дверь, открыл ее резким толчком и выскочил на улицу.

Удар наконечником багра, обжегший ему затылок, остановил старлея на пороге. Головин тут же взвыл от боли и упал на землю. Следующий удар был последним – он пришелся точно в висок. Как и обещали собачники, убили они его быстро, без издевательств.

Глава 18

Это утро Глебу казалось прекрасным. Ведь сегодня, наконец, можно как следует выспаться. Сегодня никуда не надо ходить. Нет никаких планов.

Поскольку последняя неделя его жизни была крайне напряженной, безделье казалось Слепому непривычным. И поэтому он чувствовал себя на вершине блаженства.

Вчера вечером Глеб решил как следует отдохнуть. Посидеть, послушать музыку, выпить чего-нибудь приятного. Но как только он переступил порог своей квартиры, его тут же разобрал сон. Сиверов не высыпался толком уже очень долго.

И как же ему было приятно проснуться дома, в безопасности, в родной обстановке!

Набирая ванную, Глеб внимательно изучил свое отражение в зеркале.

– А я, однако, ни-чи-го! – пропел он, погружаясь в воду. – Худо-бедно сохранился.

Глеб отмокал долго – не меньше часа. Блаженство, которое он испытывал, сидя в ванне, было попросту неописуемым. Да и мысли в голову приходили исключительно приятные.

«Надо будет прогуляться сегодня, – подумал Слепой, вылезая из ванной. – Пройтись по городу, может, в театр сходить с