В таком маленьком коллективе вряд ли можно сделать что-то совершенно тайно. И, приложив некоторые усилия, он узнает об этом бизнесе подробнее. И тогда… Наступит момент истины.

«Да, Иваныч все-таки прав, подумал старлей. Этих ребятишек не так легко расколоть. Люди они суровые, замкнутые. Их на понт не возьмешь, голым дубиналом не испугаешь».

А улик для того, чтобы взяться за них посерьезнее, пока было явно недостаточно.

«Ничего, соберем, – решил Головин. – Еще не вечер».

На самом деле была ночь. Значит, ему предстоял обход территории.

Без малейшего удовольствия старлей поднялся с грязного топчана, надел сушившиеся возле обогревателя кроссовки и двинул в путь.

Ночь была темной и страшной. Собачий вой немного поутих, уступив место леденящему душу визгу. Головин сделал несколько шагов и замер в нерешительности. Идти дальше ему страсть как не хотелось.

«Ну и что я здесь могу увидеть? – подумал он. – Кто сюда посреди ночи ломанется? Явно ведь: все в порядке».

Оправдав себя этой мыслью, он вернулся назад, в теплый и светлый вагончик.

* * *

Несмотря на то что спать ему не запрещалось, Головин не сомкнул глаз до самого утра. Он беспокойно ворочался на своем топчане, то и дело вскакивая, чтобы выкурить очередную сигарету – неизвестно уже какую за этот нескончаемый день.

Но когда наконец наступило утро, старлей храпел как пшеницу продавши. Незадолго до конца дежурства его страшно разморило, и он не мог ничего с собой поделать.

– Эй, боец, а ну вставай! – Дырик сильно хлопнул его по плечу.

Но в ответ раздалось лишь слабое мычание. Дырику пришлось постараться, чтобы наконец разбудить Головина.

Первой его мыслью в новый день был банальный вопрос «Где я?». К счастью, ответ пришел к нему быстро, и старлей не успел сказать ничего лишнего.

– Ну как дежурство? – спросил его старшой, когда опер сел на топчане и, слабо еще понимая, что происходит, стал протирать глаза.

– В-все в порядке, – пробурчал тот. – Только псины эти совсем достали.

– А ты думал? – ухмыльнулся Дырик. – Не на курорт попал.

Головин взглянул на часы. Было уже полдесятого. Значит, дежурство закончилось. И действительно, старшой отправил его домой, наказав приходить только завтра.

Чувства, которые переполняли старлея, когда он, наконец, переступил порог ненавистного собачника, были просто неописуемы.

«Ну все, – твердо решил старлей. – Сегодня точно напьюсь».

Глава 17

Головин снова трясся в этом ненавистном автобусе и ехал в свой ненавистный собачник. Настроение было на нуле, да еще жутко болела голова. То ли от недосыпания, то ли после вчерашнего, а скорее всего – и от того, и от другого.

Чтобы себя развлечь, он вытащил из кармана мобильник – теперь старлей понял, что можно не бояться брать его с собой, и решил поинтересоваться тем, как его «молочный братец» добрался домой.

Вчера они расстались на Тверской где-то в полпервого ночи. Григорчук свернул в подворотню, чтобы отлить, а тут как раз подъехала маршрутка Головина – похоже, последняя.

Или, может, все было совсем по-другому? В точности он этого, увы, не помнил.

– Алло, Иваныч? Здрав будь, боярин! – весело поприветствовал Головин своего начальника. – Ты как?

– Да пошел ты, – выругался Григорчук. – Еще и издеваешься.

– А что так? Плохо?

– Да не то слово. Меня еще с самого утра на опознание взяли. Пришлось антипохмелина нажраться. Руки прямо трясутся.

– Ну ладно, держись.

Головин очень любил с бодуна совершать такие бессмысленные звонки своим вчерашним собутыльникам.

До нужной остановки оставалось ехать еще минут двадцать, и старлей закрыл глаза. Сон мигом накатил на него. Но тут же он встрепенулся, почувствовав сильный толчок в бок.

Какая-то дамочка, которой он в толкучке ненароком опустил голову на плечо, стала громко возмущаться:

– Да ты что себе позволяешь, а, алкаш? С утра уже нажрался, да? Мерзавец…

– Пускают в транспорт всякий сброд, – подхватил сосед, невзрачный мужичок в кепке. – Пусть бы эти уроды пешком ходили.

Головин хотел было вступиться за себя, но смолчал. Во-первых, удостоверение старшего лейтенанта милиции осталось лежать дома, во-вторых, изо рта у него, скорее всего, действительно несло перегаром, а в-третьих… С виду он и вправду походил на обычного забулдыгу.

И не объяснишь же, что все это ради важного задания!

* * *

– Ну привет, Москва-столица!

Это были первые слова Слепого, произнесенные им самому себе после прибытия на Белорусский вокзал.

В Москве он не был меньше недели, но это время казалось ему целой вечностью. Столько всего произошло…

Путь домой был действительно долог. В Варшаве Глеб раздобыл новенький российский паспорт на имя Ивана Терехова. Не очень, конечно, качественный. Но вполне пригодный для переезда границы.

И выпив кофе на Старом Мясте, он тут же поехал на вокзал. Но белорусские погранцы оказались ребятами принципиальными и завидели в нем то ли врага, то ли просто личность неблагонадежную.

В итоге его промурыжили в Бресте часов восемь. Глеб хотел уже было сбежать, но потом не решился. Все-таки приключений ему и так хватило.

– Интересно, и что здесь без меня произошло? – подумал он, шагая к остановке такси.

Только сейчас он вспомнил о делах, которые так и остались незавершенными. Во время долгого пути домой Глеб твердо решил выбросить все эти мысли из головы – постоянно хватало других хлопот.

– Эй, мужчина, такси вам не надо? – услышал он в этот момент, как некий паренек пристает к солидному поляку, прибывшему тем же поездом. Тот, однако, отмахнулся и решительно двинул в метро – поляки народ экономный.

– Мне надо, – окликнул парня Глеб. – Где там твой мотор?

– Э нет, дядя, у тебя столько лавэ не будет.

– Будет, будет, Гаврош. Куда идти?

Но парниша уже обрабатывал немолодую пани с большим чемоданом на колесиках. Немного поторговавшись, та согласилась. Глеб наблюдал за ними краем глаза.

Парень выхватил чемодан у пани из рук и быстро двинул вперед. Женщина еле за ним